1916. Война и Мир - стр. 19
– Через сто пятьдесят лет… Поди, проверь! Эдак что угодно связать можно. Дат в истории много. Тут сложил, там поделил – что-нибудь обязательно сойдётся.
– У Велимира не что-нибудь, а всё сходится! И особенно в российской истории, – заявил Бурлюк и поднялся. – Давайте-ка пойдём отсюда. И вот ещё что… По Витиным расчётам в семнадцатом году случится крах великой империи. Говорит, семнадцатый год – роковой. Правда, работу он пока не закончил, а потому не может сказать наверняка – Англия падёт или Россия развалится… Скорее, всё же Англия. Книгу я вам дарю. Найдите время спокойно почитать, не пожалеете…
Уже стоя друзья сделали по последнему глотку пива, синхронно стукнули донцами пустых кружек о столик – и двинулись по набережной в сторону Зимнего дворца, полыхающего пурпуром стен. Смешливые институтки провожали их взглядами, а встречные расступались перед этой странной парой: одноглазым белым богатырём – и одетым в чёрное худым юношей, на голову возвышающимся над светлыми ажурными зонтиками фланирующих дам.
На Дворцовом мосту, падая, тяжело ухали брёвна, трещали и шлёпали доски, визжали выдираемые гвозди, стучали топоры…
Из сияющих граммофонных раструбов на прогулочных судёнышках над Невой перекликались голоса Анастасии Вяльцевой, Михаила Савоярова и Юрия Морфесси:
– Когда эвакуируюсь с пирушки я домой, всегда полемизирую с дурацкою луной… как хороши те очи! Как звёзды среди ночи… Я мила друга знаю по походке, он носит серые штаны…
С пластинок надрывали душу цыганские хоры Николая Шишкина и Егора Полякова:
– Нанэ цо-оха, нанэ га-а-ад! Мэ кинэл мангэ ё да-ад…
Сочный бас Фёдора Шаляпина вплетал в эту какофонию песню о русской дубине, и всех вместе заглушал духовой оркестр из пяти музыкантов, игравших на большом паровом катере у причала.
По мостовой вдоль фасада Адмиралтейства цокотали подковами кони и катили скрипящие рессорами пролётки. Оставляя за собою шлейф едкого бензинового перегара, протарахтел маленький ярко-голубой Ford-T, и следом тут же скользнул ещё один точно такой же.
– Жуть, – кивнул на них Маяковский.
– Здесь так заведено, – пояснил Бурлюк. – У каждой таксомоторной компании свой цвет.
– Фантазии маловато. Я б им такого намалевал… Заказец не организуете, Давид Давидович? Десять процентов ваши!
Друзья перебежали через дорогу к Адмиралтейству прямо перед большим белым автомобилем. Лязгнул тормоз, шины скрипнули по брусчатке; шофёр в светлом форменном френче и тёмной фуражке яростно потыкал кулаком резиновую грушу сиплого клаксона. Из салона выглянул патлатый пассажир с мужицкой бородой.
Маяковский проводил автомобиль взглядом и сказал восхищённо:
– Вот это я понимаю, моторище! Франция, «Панар-Левассор», кузов «ландоле»…
– Компания РТО. «Белые таксомоторы», как нетрудно догадаться, – пояснил Бурлюк и с интересом взглянул на юного спутника. – А с каких это пор вы в автомобилях разбираетесь? «Панар-Левассор», понимаете ли…
Они повернули на Дворцовый проезд к Невскому проспекту, и тут в раскалённом воздухе звонко бабахнуло. Маяковский вздрогнул и недоумённо поглядел на Бурлюка.
– Пушка, – с превосходством знатока сообщил тот, утирая лоб и шею большим пёстрым платком. – В Петропавловской крепости есть такой Нарышкин бастион. Оттуда ровно в двенадцать стреляет пушка.