1916. Война и Мир - стр. 18
Теперь уже пришёл черёд Бурлюку возмутиться:
– Вы говорите, интересно?! Смешно, говорите?! Вот вся эта чушь – футбол и прочее перетягивание каната, всё это – действительно смешно. А вы только что прочли гениальные строки! Велимир нащупал путь к началу начал… Представьте наш мир давным-давно, миллионы лет назад. Всё есть, а человека ещё нет. Нет носителя сознания, понимаете? И некому понять, что это такое вокруг и зачем оно возникло. Пока людей, пока нас с вами нет – нет и смыслов того, что уже есть…
– Вам голову напекло, Давид Давидыч, – участливо сказал Маяковский, – выпейте ещё пива. Может, отпустит…
Но Бурлюк только отмахнулся:
– Вы послушайте! Изначально у всего сущего смысла нет. Никакого смысла ни у деревьев, ни у реки… И у солнца этого, будь оно неладно, тоже сначала никакого смысла нет! Вернее, смыслы есть, но они схлопнуты, спрессованы вот так… – Давид сложил свои большие розовые ладони. – А потом появляется человек, и начинает их открывать, один за другим, всё шире и шире, и пытается выразить словами смысл реки и солнца, бега и бога…
Подперев щёку кулаком, Маяковский проследил за ладонями Бурлюка, которые медленно двинулись в стороны, и насмешливо закончил:
– …а как только смыслы раскроются и потеряют бдительность – сразу появляется Хлебников и путает их так, что уже и леса от лысины не отличишь.
– Эх, Владим Владимыч, – вздохнул в сердцах Бурлюк и, схватив со столика кружку, прервал речь добрым глотком пива. – Вы видите и слышите только то, что здесь и сейчас. А надо стремиться увидеть и услышать всё, от начала времён, и до сих пор, и дальше…
– …и ныне, и присно, и во веки веков, – опять продолжил Маяковский, по-церковному напирая на «о». – Аминь!
Бурлюк с сожалением глянул на молодого товарища.
– Вы ещё не раз вспомните этот разговор, – пообещал он. – Велимир открыл несколько правил, которым подчиняются судьбы народов и государств. Все эти цифры в книжке – законы рока! Понимаете, история раз за разом повторяется…
– Тоже мне, новость! – фыркнул Маяковский. – Что история повторяется, это ещё Гегель сказал. Мне товарищи после второго ареста почитать давали.
– Да погодите вы со своим Гегелем! Одно дело – просто сказать, а другое – найти закон, по которому это происходит. Например, Витя рассчитал, что периоды между началами государств делятся на четыреста тринадцать лет. Великие походы, потерпевшие неудачу, разделяет девятьсот пятьдесят один год. А падения империй и гибель свобод происходят через тысячу триста восемьдесят три года…
– Так-таки и происходят?
– Вы не поленитесь, почитайте, в книжке все даты перечислены! И про войны арабов с китайцами почитайте, и про Петра Первого со шведским Карлом, и про то, как японцы накостыляли нам в Порт-Артуре и Цусиме… Если сложить годы, которые главные православные страны существовали до первой утраты свободы, то получится ровно столько, сколько существовала их мать – Византия. Скажете, случайно? Или вот: через четыреста тринадцать лет после объединения Англии немецкие города создали Ганзейский союз, а через ещё четыреста тринадцать лет к России присоединилась Украина. Это было в тысяча шестьсот пятьдесят третьем году – значит, в две тысячи шестьдесят шестом случится ещё какое-то великое слияние народов.
Маяковского рассказ не впечатлил: