1877. Обретая прошлое - стр. 14
– Иду, значит, я из леса (дров ходил нарубить) и задержался. Уж поздно, темно. Подхожу к речке – глядь, сидит женщина, волосы расчёсывает. Ну, думаю, кто-то из девчонок в лес ходил да на обратном пути искупаться решил. Думаю, напугаю. Подкрался незаметно. Смотрю, а у ей волосы точно золотые – ну и оробел. А она как повернётся – и хвать меня за руку. И к себе тянет-тянет. Поцелуй меня, говорит. Я – вырываться, ан нет. Так с ней в воду и упали. Ну, и утонул я, значит. Помер. – Тут парень громко рассмеялся и, вскочив со скамьи, направился на улицу. – Пошли, ребята, покурим.
Те, кто, затаив дыхание, слушали страшную историю, не сразу поняли, что над ними пошутили. Серёжа прижался к сестрёнке от страха, а оказалось – всё обман.
– Но ведь русалки-то есть, – прошептал он.
– Есть-то есть, да не всем они показываются, – глубокомысленно ответила Алёнка. – Погоди, может, кто и невыдуманную историю сказывать будет.
И действительно, из дальнего угла послышалось покашливание и на свет вышел старик Пахом, обычный завсегдатай вечёрок. Жил он одиноко, дома ему было скучно: усевшись в тёмный угол, дед молча наблюдал за происходящим и очень редко присоединялся к беседе. Девчата и парни любили дедовы рассказы о старых временах. И сейчас, обидевшись на насмешника, который придумал посмеяться над «обчеством», он решил поведать правдивую историю.
– Ну, вот, значится, было это ещё при амператоре Александре. Я совсем молодой был. А у друга Василья был младший брат, запамятовал, как звали-то. И вот они собрались на вечёрку: трое парней и четыре девки. Сидели-сидели да и надумали: кто в баню ночью пойдёт (а уже ночь была) да камень оттуда принесет, тот выиграл и остальные ему угощение ставят. Ну и брат-то этот пошёл.
Он потом сам рассказывал: открыл дверь и руку вперед выставил – ну, тёмно же там. А его тут за руку кто-то – хвать. (Слушавшие дедов рассказ девки заойкали и ближе придвинулись друг к другу.) «Женись, – говорит, – на мне, тогда отпущу». Ну, делать нечего, согласился. Она ему: «Принесёшь мне сюда одежду всю завтра и попа приведёшь». Пришёл домой – ни жив ни мёртв. Матери с отцом ничего не сказал, а утром раненько собрался да на поле уехал (у них поле-то далеконько было). Ночевать не приехал, а только в полночь слышит мать его – ходит кто-то под окнами. Она спрашивает: «Кто там?»
А ей женский голос: «Сын ваш дома?» – «Нету, в поле он ночует». Ну, ушла. Приехал парень домой, мать ему – так, мол, и так, приходила к тебе девушка ночью. Тут он всё и рассказал.
Родители подумали-подумали да и говорят: что же – женись, коли обещал. Позвали попа, взяли одежду всю, пошли. Ну, всё как надо сделали, мать невесту обрядила, поженились.
Девка-то уж больно хороша оказалась, всему-то училась, от мамки евонной не отходила – примечала. Так прожили до Масленицы. А тут всем надо по родне ездить – в гости. Он, парень-то, жене и говорит: «А нам-то навестить и некого». – «Отчего же, – отвечает, – у меня и мама, и папа есть, только ехать далеко». Что ж, собрались, заложили сани, отправились. Долго добирались и вот приехали в деревню. Жена и говорит: «Пойдем вон в ту избу, где ребёнок плачет». Зашли, сидит женщина, зыбку качает. Увидела их, гонит: «Идите-идите, куды шли. Не до гостей мне: видите, дитё у меня плачет, уж осемнадцать годов ему, а всё не растёт». Тогда эта молодуха подошла к люльке, взяла ребёночка и бросила в окно.