1000 не одна ложь (3 книга) - стр. 32

– Пора заканчивать спектакль.

А я не понимаю, что именно он говорит и зачем. Я все еще хочу коснуться его губ губами. Не ощущаю, что если дернусь вперед, то он вырвет мне клок волос. И мне все равно. Разве хоть одна боль сравнится с той, что я пережила, потеряв его?

– Испугалась, Настя?

Нет… не испугалась. Зачем мне его бояться? Это же мой Аднан. Он меня из ада вытаскивал, он меня на руках носил и с ложечки кормил.

– Где ты был…. Аднан? Мой Аднан. Хабиб Альби…

Одной рукой обхватил мое лицо, поглаживая скулы, подбородок, губы, а второй все еще удерживает меня за волосы, и лицо его искажается, как от боли, с каждым моим словом.

– В Аду был… там, куда ты и твой любовник меня отправили… разве ты не знаешь… а, Настяяя?

У моих губ в каких-то миллиметрах от них и очень тихо. Отрицательно качнула головой, перехватив его запястье и не разбирая ни одного слова.

– Я все равно ждала тебя… каждое мгновение ждала.

И в эту секунду ощутила боль во всей правой стороне лица. Голова откинулась назад, и рот тут же наполнился кровью. Я не сразу поняла, что он меня ударил, пока не услышала его шипение у своего уха.

– Суууукааа!

8. ГЛАВА 8

– Сука ты. Подлая, лживая, дрянная сука. – и большим пальцем кровь с подбородка вытирает, а я оглушена этим ударом, у меня перед глазами рябит, и я понять не могу, за что бьет… за что вот так смотрит с ненависть этой вперемешку с горечью, от которой во рту привкус полыни.

– Смотрю на тебя и не пойму, что ж ты за тварь такая невиданная, что за зверь внутри тебя живет, что вот так может вгрызаться клыками лжи и рвать душу на части. Что ты такое… Настя? Неужели женщина тебя на свет родила?

– Я чувствовала, что ты жив, – шевеля разбитыми губами и не желая воспринимать его страшные слова. Мой мозг отказывался это сделать. Слишком жестоко после всего… слишком больно. А он расхохотался. Жутко расхохотался так, что кожа покрылась мурашками страха… впервые я опять его испугалась.

– Нееет, ты точно знала, что я мертв. Твой любовник ведь сказал тебе, что я не вернусь, верно? Обнадежил свою брюхатую сучку-шлюшку, что скоро она избавится от своего деспота и вернётся домой… Как ты это сделала? Он был мне предан… преданнее пса. Анмар не любил меня так, как мой названый брат Рифат. Как ты сделала из него подонка? Как заставила его настолько сойти с ума…. Хотя что я спрашиваю? – все еще гладит мое лицо. Жутко гладит, не нежно, а очень сильно, словно давит кожу. – Я ведь сам готов был предать ради тебя кого угодно. Убить кого угодно… и убивал.

– Любимый…

И теперь уже в полной мере ощутить, как бьет, увидеть взлетевшую ладонь и ощутить, как обожгло губы болью.

– Еще раз посмеешь назвать меня так – я выдеру тебе клещами язык. Прямо здесь. Наживую.

И я готова разрыдаться от этой боли, от неверия, что происходит на самом деле, от ненависти этой страшной, как необратимое стихийное бедствие… А еще жуткой волной лихорадки понимание… осознание, что все это время он был жив… и где он был?

– Аднан… не делай этого с нами. Посмотри на меня. Это я. Твоя зима. Твоя Альшита. Ты возродил меня к жизни, ты вырвал меня у смерти. Это я, – захлёбываясь слезами, наконец-то почувствовав голую ненависть кожей, каждой порой, он отдавал ее мне своим диким взглядом, он вбивал ее в меня, как острые ржавые гвозди, выражением лица.