100 знаменитых символов советской эпохи - стр. 31

Наверное, кто-то из читателей узнал автора первого отрывка. Александр Сергеевич Пушкин, «Капитанская дочка». Так Петр Андреевич Гринев впервые познакомился с неприветливым и изменчивым характером оренбургских степей. Автор второго отрывка – тоже в своем роде «классик», в 1960 – 1980-х годах тиражи его книг как минимум не уступали тиражам книг Пушкина. Леонид Ильич Брежнев, «Целина». Совершенно разные авторы, к тому же один жил в XIX веке, второй – в ХХ-м. Но в одном их мнения и наблюдения совпадают: западно-сибирская, плавно перетекающая в североказахстанскую, степь – это не курорт. В непогоду в степи – просто жутко, горе путнику, которого застигнет в открытой степи буран. А люди, приезжавшие на целину, жили в лучшем случае в продуваемых всеми ветрами вагончиках, а то и просто в палатках. «Они совершили трудовой подвиг», – говорили о целинниках в то время. С тем, что это был подвиг, никто не посмеет спорить, вот только ради чего?..

Плодородные западно-сибирские земли издавна привлекали к себе крестьян. «Воткни в землю оглоблю – вырастет тарантас», – говорили в народе об этих землях. Грузили в телеги безземельные мужички свое скудное добро и ехали в далекую Сибирь. Так что «освоение целины» началось задолго до Октябрьской революции. Да и большевики в 20-х годах прошлого века пытались поднять сельское хозяйство в степных районах Казахстана за счет переселенцев из регионов Центральной России. Однако по размаху все эти попытки несопоставимы с грандиозной «операцией», начавшейся в 1954 году.

При Сталине все было ясно и понятно. «Зерновая проблема в СССР решена!» – и если партия сказала, что проблемы нет, значит, ее нет. О голоде в Поволжье и Украине, унесшем миллионы жизней, никто, естественно, не вспоминал. И только после смерти вождя, на сентябрьском 1953 года Пленуме ЦК КПСС впервые было сказано о том, что в стране сложилось катастрофическое положение с зерном. В последние годы страна проедала зерна больше, чем собирала, недостаток какое-то время удавалось покрывать за счет стратегического запаса, однако запас этот, понятное дело, не бесконечен. Надо было что-то делать, но вот что и как? Впервые за многие годы партия пошла на некоторые послабления в отношении колхозников: были снижены налоги и повышены закупочные цены на сельхозпродукцию, соответственно, немного выросли доходы крестьян. Однако эти меры быстро спасти положение не могли. «Хлеб был нам нужен не завтра, а буквально сегодня», – писал в своих мемуарах Н.С. Хрущев. Но об увеличении пахотных земель за счет традиционных районов земледелия не могло быть и речи, наоборот, число посевных площадей в тех местах, где велись активные боевые действия во время войны (в Украине, Белоруссии, центральной и западной части РСФСР), резко сократилось. Повысить урожайность за счет улучшения культуры сельхозпроизводства? Тоже не реально – не хватало ни средств, ни техники, ни грамотных специалистов. Оставался единственный путь – распахивать новые земли.

Сейчас нередко можно услышать мнение, что освоение целины изначально по сути своей было волюнтаристской авантюрой, проводимой не разбирающимся в вопросах сельского хозяйства генсеком ради удовлетворения собственных амбиций. Однако, как мы видим, определенная логика в действиях Хрущева все-таки была. В первые послевоенные годы в СССР, как это ни странно для такой огромной страны, действительно не хватало пахотных земель. Однако нереальные масштабы и сроки задуманных перемен, желание решить сложнейшую проблему одним махом при отсутствии должного экономического обоснования привели к тому, что освоение целинных земель превратилось в совершенно неподъемную «сверхпрограмму». Таким огромным по размаху действиям должна предшествовать основательная подготовка и просчет всех возможных последствий. При освоении целины ничего подобного сделано не было…