1. Билбэт. Из глубины веков - стр. 26

– Да, да… – послышалось со всех сторон.

– Вы видите, что сейчас к нам идёт огромная река. Она разольётся по всей степи до самого предгорья. И нам надо найти место, которое она не затопит. Ты же не будешь сражаться с водой, когда она будет тебе по колено, а потом – по грудь? Ты поспешишь найти сухое место, чтобы спастись. Ведь так, Буай?

Юноша опустил голову, но было видно, что он не согласен. Все ждали ответа.

– Да, я понимаю, – нехотя выдавил из себя Буай.

– Хорошо, тогда не будем спешить. Вы слышали, что сказал мне одноглазый вождь ситучей Огай. Идите в свои холомо, обдумайте эти слова. Завтра в полдень соберёмся здесь снова и каждый, кто хочет, выскажет своё мнение.

– Но разве мы не готовы обсудить это сейчас? – удивился один из старейшин. Баргуджин впервые нарушил порядок племени. Обычно все вопросы решали сразу, а на этот раз он зачем-то отправлял их по гэрам и не давал высказаться.

– Не готовы! – резко оборвал его вождь. Он не хотел торопиться. За несколько дней пути Баргуджин успел обдумать все способы спасения, но до сих пор не был уверен в правильности своего решения. Что уж говорить о соплеменниках! Все слишком волновались. Могла вспыхнуть ссора. Опасно, опасно… Надо было успокоиться и подождать. Отец всегда говорил, что лучше отложить любой совет племени на день или два, чем допустить разлад. Потом не успокоишь…

И ещё была одна причина, по которой Баргуджин перенёс совет на следующий день. Он никому бы не сказал о ней, потому что она вызывала у него странное ощущение растерянности – ему почему-то хотелось поговорить с Айланой, своей женой, хотя раньше такого никогда не было. – Я всё сказал! – он сжал кулак и поднял его над головой. Затем встал и тяжёлой походкой направился в сторону стойбища. Больше всего ему сейчас хотелось остаться наедине с Айланой, посидеть у костра, помолчать, а потом просто полежать на толстой шкуре в гэре. И ни о чём не думать.

Баргуджин шёл мимо островерхих жилищ и вспоминал лица охотников, когда Буай, полный негодования, кричал, что готов вступить в схватку монголами, но не сдаваться. Когда-то, в далёком прошлом, он был точно таким же. Таким же, как юный Буай. Однако в те времена он был простым охотником, а сейчас отвечал за всё племя, за женщин и детей, стариков и воинов и жизнь этого горячего молодого тумата. Баргуджин шёл и ничего не замечал перед собой. Он видел только лошадиные гривы бесчисленных монгольских лошадей: если разбить один отряд в тысячу воинов, то придёт второй, и будет их в десять раз больше. Разобьёшь второй, и тогда придёт третий, в двадцать раз больше. Это всё равно, что черпать реку ладонью, ничего не выйдет – жизнь пройдёт, а река останется. Баргуджин это хорошо знал. Не понимал только, как эту реку обойти или переплыть. Слишком широка она была, слишком быстро несла свои воды и не было пока такой силы, которая могла бы ей противостоять.

Богдан проснулся очень рано. Солнце радостно стучалось в окно яркими лучами. Было воскресенье. Он прищурился и откинул одеяло. Надо было немного размяться. Поэтому начал вращать руками. Кисти не болели. Но даже если бы и болели, он бы ни за что не признался. Папа-Ваня, видимо, это тоже знал, поэтому долго проверял их на скрутку, тянул и мял, пока не убедился, что Богдан не врёт. После этого он показал, что надо делать для укрепления.