1. Билбэт. Из глубины веков - стр. 25

– Думаю, старейшины, согласятся, – обратился Огай к седовласым ситучам. Никто не проронил ни слова. Все были согласны. Потом самый старый предложил отправить дозорных как можно быстрее, а другой посоветовал туматам и ситучам объединиться, чтобы быть рядом и действовать сообща. – Это хорошо, но нас всё равно мало, – сказал тогда Огай. – Вокруг есть другие племена. Их, как пальцев на руке. Объединяться надо всем. У нас мало охотников. Наши два племени – это двести раз пальцы на руках. Мало.

После этого они ещё долго сидели возле огня, пили настой трав и вспоминали прошлые времена, но то и дело замолкали, думая о монголах.

Всё это Баргуджин рассказал своим людям, повторив, что судьба любого племени, которое попадалось Орде на пути, была незавидной: одни бежали, но не могли выжить на новых землях, другие пытались сопротивляться, но исчезали ещё быстрее, чем успевали взяться за оружие, третьи покорялись и вливались в армию Орды. За это им оставляли жизнь.

Туматы думали. Нежаркое солнце уже давно прошло верхнюю точку и было на половине пути к горизонту. Его тепло постепенно ослабевало, и скоро на поселение должен был опуститься промозглый вечерний туман. Над головами жужжали ранние пчёлы и жуки, проснувшиеся с наступлением весны, но запах холодной, сырой земли всё ещё витал в воздухе, напоминая о тяжёлой зиме.

После слов вождя ощущение тягости и опасности только усилилось. На лицах охотников застыло выражение напряжённого ожидания. Баргуджин обвёл их внимательным взглядом, пытаясь понять, не дрогнул ли кто-нибудь, не испугался ли, не подумал ли, что пора бежать со всех ног неизвестно куда, спасаясь от ужасной беды? Однако соплеменники молчали и ждали, что он скажет дальше.

– Да, многие сдаются. Им оставляют жизнь, – хмуро продолжил Баргуджин. – Они становятся воинами Орды. Но у них забирают всё остальное: буйволов, жён, детей и свободу. Мужчины идут воевать за Чингисхана, убивают и погибают по его приказу, дети подрастают и занимают места отцов, бывшие жёны рожают новых воинов для его войска. Так растёт Орда. Говорят, что Чингисхан провозгласил себя главным вождём всех монголов. Он хочет править миром. Наши братья из племени ситучей предлагают объединиться. Они говорят, что мы вместе сможем дать отпор. Орда придёт, это точно. Поэтому я хочу спросить вас, самых опытных и мудрых, – Баргуджин повернулся к старейшинам, – что нам делать? Как быть? Воевать здесь или уйти той дорогой, которой мы пришли сюда из холодных земель за большим озером?

Не успел он закончить, как с места вскочил Буай, самый молодой из охотников. Солнце отражалось в его больших, горящих глазах, как в двух озёрах на закате, ноздри раздувались, кулаки были сжаты, и всем своим внешним видом он выражал решимость и желание немедленно ринуться в бой.

– Уходить нельзя! – выкрикнул юноша и замер с открытым ртом, задохнувшись от переполнявших его эмоций.

– Сядь, Буай, сын Сэтхука, – сказал ему Баргуджин. – Ты – молодой охотник, ты говоришь сердцем. Я знаю, что ты думаешь. Все туматы – храбрые, не ты один. Каждый готов защитить свою землю и семью. Но это – первая мысль, которая рождена сердцем, а не головой. Ты, как олень, раненый стрелой, думаешь, что полон сил и можешь убежать от охотника, и даже готов защищаться, выставив вперёд рога. Но ты не замечаешь, что силы тают и скоро ты упадёшь на землю. Я не говорю, что ты ошибаешься. Ты – молодец! Сердце часто подсказывает нам, как надо поступать на охоте или в беде. Но сейчас совсем другое дело, потому что беда ещё впереди. И мы – не охотники. Мы для монголов – олени. Ошибиться нельзя. Я жду ответа ваших сердец и ваших мудрых голов. Нам не надо спешить, чтобы поймать рыбу на нересте до заката солнца или загнать буйволов на пастбища до наступления холодов. Зима прошла, лёд на реке ещё не растаял, но когда он треснет, с верховьев понесётся вода других рек. Мы знаем, что она смоет всё до больших камней. Поэтому мы поставили свои гэры здесь, на высоком берегу, чтобы их не снесло. Так и с монголами. Мы не сможем остановить реку, потому что она сильней нас. Ведь так?