Звон монет убивает - стр. 13
– Брось, Игорек! Хоть поговорить об этом я могу?
– Можешь. Только поторопись: обед заканчивается.
– Постараюсь уложиться. Говорят, Леночка спустила курок, едва выпроводив мужа на работу. Зачем стреляться так демонстративно? Судя по тому, как теща ненавидит зятя, Леночка очень любила Олега. Так вот за что обожающая жена презентует боготворимому супругу свою смерть? И почему именно пистолет?
– А кто вообще может объяснить поступки женщин? Самострел – не женский способ, тут ты прав. Обычно у них на уме таблетки и лезвие в теплой ванне. Но к чему ты ведешь? У тебя, часом, не мотивчик в рукаве припрятан?
Я разложил перед Игорьком газетные объявления и желтую бумажку – копию квитанции. Игорек долго изучал вещдоки, потратив несколько секунд, после чего выдал обстоятельное резюме:
– Можешь замотать в рулончик туалетной бумаги.
– У нее водились деньги, неужели не понятно?! Она искала хорошее жилье. Тут пахнет не одной сотней, а недавно за двадцатку вырезали целую семью.
– Знаю! Но там никто не стрелялся!
– А здесь тем более! Когда ты покажешь фотографии?
Муха облетела меня трижды, пока Игорек возвращал себе дар речи, похищенный моей наглостью.
– Ладно, – очнулся следователь.
Заслонив сейф вместе с четвертью стены, Игорек набрал код. Достал стопку фотобумаги и бросил ее на стол. Снимки заскользили ко мне на воздушной подушке. Верхняя карточка спланировала на паркет.
– Иду на должностное преступление, – напомнил Игорек.
– А разве закрытые дела не сдаются в архив? – спросил я, подбирая упавший снимок.
– Сейчас заберу, потом не плачь!
Я жестом показал, что угроза принята к сведению, и повесил на рот амбарный замок.
Леночка сидела в кресле перед работающим монитором. На экране едва различимо светились каракули. Наверное, этим и занимаются программисты. Клавдия Петровна несколько исказила реальность. Ее дочь себе в висок не стреляла.
Окна спальни, выходящие на заброшенный участок, находились за спиной Леночки. Открываются они бесшумно. Леночка могла работать под музыку. Рычажок регулятора громкости на ее магнитоле стоял у отметки “max”…
Погремушка удостоилась съемки крупным планом. Пистолетом ее назвать сложно, зато смертью игрушка плевалась по-настоящему. Самоделка. На миниатюрной кремовой рукоятке расцвел черный тюльпан. Сработана под боеприпасы к малокалиберной винтовке. Четыре таких патрона и одна стреляная гильза стояли в ряд возле револьвера.
Я повторно рассмотрел фотографию входного отверстия от пули, и поднял глаза на Игорька.
– Согласен, – он предупредил мой вопрос, – выстрел произведен несколько сзади, чем обычно, но такие случаи не редкость.
– Угу…
Игорек треснул деревянной линейкой по столу.
– На ее руке найдены следы пороха, – прорычал он. – Тебе объяснить, что сие означает, или догадаешься сам?
– Точно?
– Не веришь заключению экспертов?
– Поправь меня, если я сейчас ошибусь. Вы ведь предсмертной записки не нашли?
– Подождем, – невозмутимо отозвался Игорек. – Их теперь любят отправлять по почте.
– А компьютер? Осмотрели?
Игорек принял позу свирепого гоблина.
– Здесь тебе не детский сад! Мы все проверили. Никаких адресов и писем в архивах, на дискетах всякая дребедень. Ничего, что могло бы указать на причину ее смерти. Думали, оставила предсмертную запись на кассете. Но там только “буги-вуги”.