Звезды в твоих глазах - стр. 31
– Я что тебе, летучая мышь или Оззи Осборн? И поскольку кусал не я, а твой отец, то заболеть бешенством, по идее, должен не я, а он.
– Как же я тебя ненавижу.
– Знаешь, – говорит он, выдавая только саркастическую ухмылку, – я действительно тебе сочувствовал. Нет, правда, целых две секунды. Но теперь считаю себя идиотом, потому как вижу, что ничего не изменилось. Ты осталась все той же девушкой, холодной как лед. Точно такой же, как он. Ты и сама это знаешь, правда? Тебе важнее не сущность, а внешняя сторона предметов и явлений. И врать, вероятно, у тебя в крови.
Во мне бурлят беспорядочные эмоции. Замешательство. Боль. И что-то еще, чего я в точности определить не могу. Ярость. Да, должно быть, она, ведь к глазам без всяких предупреждений подкатывают невыплаканные слезы.
Не смей перед ним плакать, говорю я себе.
– Зори, – говорит он тихим, хрипловатым голосом, – я…
Он не договаривает, но это и не важно. Мне плевать, что там думает Леннон Макензи. Ни сейчас, ни вообще.
– Мне казалось, сюда можно прийти и взвешенно с тобой поговорить, – говорю я самым спокойным, самым профессиональным голосом, на какой только способна, отходя немного дальше от клетки, – но это, похоже, оказалось ошибкой. Я прошу тебя только об одном: если ты и твои родители хоть немного уважаете мою мать…
– Зори…
Я повышаю голос, не давая ему ничего сказать:
– …то вы не будете лезть не в свои дела и не помешаете мне разрулить сложившуюся ситуацию. Если кто-то и разрушит ее жизнь, то только я, а не совершенно чужой человек, которому на нее наплевать.
С этими словами ноги выносят меня из магазина. Завтрашнего дня мне приходится ждать долго.
– Все взяла? – спрашивает мама, прикидывая вес моего рюкзака.
На часах без малого десять утра, через пару минут за мной должна заехать Рейган. Я зашла в клинику попрощаться с родителями.
– О господи, он такой тяжелый.
– Просто я захватила портативный телескоп и фотоаппарат.
Кто же мог знать, что в десяти фунтах окажется столько веса? Все это заняло в рюкзаке очень много места, поэтому я запихнула на дно одну из купленных Рейган палаток, свернутый спальный мешок, одежду, аккуратно сложив ее для экономии пространства, пару энергетических батончиков, банки с арахисовым маслом, немного кофейных зерен «эспрессо» в шоколаде – все основные пищевые категории.
Кроме того, я позволила себе захватить линованный ежедневник. Самый маленький. И пару гелевых ручек.
– А деньги на всякий пожарный случай, которые я тебе дала?
Я хлопаю по карману пурпурных клетчатых шорт. Они подходят под мои пурпурные кеды «Конверс» и такую же пурпурную оправу. О моем пурпурном лаке для ногтей уже упоминалось. Я просто супер-пупер. Мне можно платить за то, что выгляжу так круто. Все, решено – заключаю контракт и становлюсь моделью, сегодня же.
– Внешний аккумулятор для мобильника не забыла?
– В рюкзаке, – вру я.
Это старая модель, весящая целую тонну, а в битве одних тяжестей с другими победу одержали телескоп и камера. Кроме того, на этой гламурной тубразе есть электричество, так что я просто могу воткнуть телефон в сеть.
Мама оглядывает мои руки:
– Мазь от крапивницы взяла?
– Да, эта вонючая гомеопатическая мазь со мной. А где папа? Мне скоро пора ехать.
– Дэн! – кричит она в глубь клиники, сложив рупором руки. Затем вновь поворачивается ко мне: – Он торопится в банк. Я попыталась увеличить для клиники кредит, но мне сказали, что наш кредитный рейтинг слишком низкий, потому что мы по уши в долгах. Безумие какое-то, это ведь наш единственный кредитный счет, и в прошлом году я полностью погасила кредит за машину отца. Там, должно быть, какая-то ошибка. Он сейчас поедет разбираться. Ага, а вот и ты! – говорит она, когда он вбегает в приемную с ключами от машины в руке.