Звезды Шамана. Философия Шамана - стр. 12
– Свобода – то, что мы придумали?
– Свободен ли влюбленный?
– Кажется, нет. Он привязан к своей любви.
– А человек без любви?
– Кажется, свободнее.
– А у кого больше энергии?
– Почему?
– Любовь склеивает все, без нее Вселенная начнет разваливаться.
– То есть человек вообще без любви…
– Правильно, ненужный элемент.
– Вселенная его утилизирует?
– Задающий вопрос…
– Но как же монахи-отшельники, путешественники, лесники там, вообще без женщин?
– Некоторые все равно влюблены в женщин или очарованы природой, а продвинутые религиозные – во Вселенную и все, чем она представлена.
Ночь. Сижу, смотрю на костер. Прохладно, ветерок: вязаные шапочка и перчатки, капюшон. Костер греет только спереди. Чтобы спине не было холодно, надеваю пустой длинный рюкзак с разгрузочными полосами и смягчающей подкладкой. Так, положив несколько веток в рюкзак, даже можно опереться спиной о холодную скалу. Под задницей у меня теплый, нагретый у костра плоский камень, который я периодически меняю на другой такой же: пока один отдает тепло, другой нагревается.
Из-за холода и ветерка комаров нет, и я устроился встречать рассвет довольно уютно. С часу до трех – самое темное время. Редкие звезды между угадываемыми в темном небе облаками, пламя костра, и темнота кругом. Только шум обрушивающихся на невидимый берег волн, рокот катаемых волной камней и потрескивание дров. Иногда – попискивание дров, когда пар из разбухшего от дождя нагретого полена начинает выходить в какую-нибудь щель.
В полчетвертого уже видны и силуэт ближней сопки, и белесые гребешки набегающих волн. Минут через двадцать «вдруг» замечаешь на фоне неба и силуэты больших деревьев на обрезе сопки, и полосу поднявшейся крутой волны. Все, темнота отступает.
Проснувшийся Шаман молча усаживается рядом. В плотном темно-зеленом брезентовом дождевике с капюшоном он похож в рассветных сумерках на темную неподвижную пирамиду. Сейчас говорить не нужно, и мы молча сидим несколько часов в потоке рассветной тишины.
Когда луч приподнявшегося из-за южной сопки краешка солнца осветил, наконец, вершинку зеленой брезентовой «пирамиды», вспененные волны уже переливаются сине-зеленным цветом, качая и выкидывая на камни принесенные вчерашним штормом бревна и коряги. Очарование рассвета проходит, и я начинаю разговор.
– Сколько не встречаю рассвет, силуэты деревьев всегда появляются вдруг. Никак не поймаю постепенность. Будто освещенность возрастает скачками.
– Солнце поднимается плавно. Это образ в сознании осознается «вдруг».
– Да, всегда осознается как бы после того, как он там уже есть[24].
– Может, он там уже и был?
– Шутишь? Ночью это был бы образ будущего.
– В каждой шутке…[25] Учись иногда видеть образ будущего.
– Как это делать?
– Пытайся, на простых образах. Например, это же дерево.
– Это не будет просто воображением или галлюцинацией?
– Всегда можешь сверить образ с реальностью через час-два. И так постепенно отсевать галлюцинации.
– Ты так можешь?
– Немножко.
– И про меня?
– Немножко.
– Страшно с тобой.
– Пятый раз это слышу. Если страшно, тогда ничего не делай, и ничего не будет.
– Страх ограничивает направления развития?
– Страх забирает свободу.
– То есть настоящая свобода в возможности развиваться?
Шаман кивнул.
Старый «опытный»
Удивил и поэтому запомнился один магаданский «кофейный» разговор, несколько усложнивший в то время мои представления о бывших заключенных. Зато я лучше стал понимать психологию «сломанного» человека периода репрессий.