Звёзды примут нас - стр. 13

Да нет, зря я его демонизирую. Спишем на совпадение – хотя не бывает таких совпадений…

Летние ночи коротки, и когда небо над Москвой стало совсем светлым – мы, обоими выпускными классами, отправились на долгую прогулку – пешком, до Ленинских гор, по проспекту Вернадского, мимо Университета и Дворца Пионеров. А дальше – смотровая площадка, чёрный каркас Большого Трамплина на фоне рассветного неба; демонстративно открытые бутылки с шампанским, визги девчонок: «осторожно, платье испортите!», заливистый хохот. Лань к моему удивлению умеет танцевать не только диско и рок-н-роллы, но и вальс – что мы и продемонстрировали с ней, прямо на смотровой площадке, под кассетник, из которого лилась самая, наверное, ностальгическая из всех школьных песен. С нами кружили ещё четыре пары, в том числе и Андрюха с Олей; остальные сначала завистливо наблюдали, а потом и стали присоединяться, наступая друг другу на ноги, в попытках повторить незнакомые движения. Вальс, вальс, закончивший для нас эту волшебную ночь…

А потом мы всей шумной толпой направились домой. Таких кучек выпускников было этим утром на Ленинских горах полным-полно, весело перекрикивались, махали руками, девчонки обменивались воздушными поцелуями. Проходя мимо МГУ мы четверо – я, Андрюха, Оля и Лань незаметно отстали от одноклассников (уже бывших!) – возле бокового входа в Главное Здание нас ждал автобус, пижонская «Юность», выделенная администрацией Центра подготовки, и на ней мы уехали в Калининград. Улицы Москвы пусты, только ползут по ним, выстроившись уступами, коммунхозовские грузовики с сине-белыми капотами и оранжевыми бочками; сверкающие водяные усы омывают асфальт, бордюры и тротуары, а редкие утренние прохожие в испуге сторонятся от этого неожиданного душа. Я сидел, подперев тяжёлую после бурной ночи голову рукой, и любовался проносящимися видами проспекта Мира. Вот показалась наклонная, увенчанная ракетой игла; мелькнула за деревьями колоннада главного входа ВДНХ; возникла и сразу пропала статуя «Рабочий и колхозница» с их навечно вздыбленными серпом и молотом. Москва уносилась прочь, а впереди… что ж, впереди вся жизнь и я, в отличие от «того, другого» раза, догадываюсь, как и где её проведу.

Как рассуждали в двадцатых годах своего двадцать первого века? Закончилась эпоха, к которой мы все привыкли, наивно считая, что она будет длиться всегда. Представлявшийся вечным прогресс оказался не более, чем кратким периодом в развитии человечество, стартовавшим в конце восемнадцатого века, прошедшим через эпоху угля-и-пара, через эру бензина-и-электричества, набравшим сумасшедший темп с появлением ядерной энергетики и микроэлектроники, выведшим человека в космос, позволившим замахнуться на его божественную сущность (во всех смыслах, не только в философском), и вот, подошедшим к закономерному финалу буквально на наших глазах. А ведь те, чьё детство и юность пришлись на 60-е – 790-е годы искренне полагали, что впереди только прогресс, только путь вверх. А вдруг оказалось, что эти двести-двести пятьдесят лет лишь краткий момент в циклическом развитии, а дальше? Всеобщий хаос, ядерная зима, апокалипсис, возврат в варварство? Или торжество киберпанка от Уильяма Гибсона, которое суть есть то же самое, только немного отложенное и приукрашенное? Или совсем уж глухой, безнадёжный тупик – всеобщий виртуальный раёк с персональными цифровыми корытами, описанный великим польским фантастом и футурологом Станиславом Лемом в «Сумме технологии», раздел «Фантоматика»? Никто не знает… а я теперь уж точно не узнаю, поскольку оказался на другом витке этого развития – вот чем обернулось в итоге моё попаданство…