Звездный табор, серебряный клинок - стр. 28
Добыча подобных уникальных веществ по закону облагается налогом в размере пятидесяти процентов натурой. А после реализации – еще тридцать процентов отдается государству, как налог от продажи наркосырья. В результате две трети дохода от добычи мудила уходит государству, и лишь треть – в бюджет планеты. Само-собой, это мало устраивает ее жителей.
Уговор между нами и губернатором состоял в том, что он поможет нам угнать уже загруженный годовой порцией мудила звездолет налогового инспектора, мы же в оплату за помощь вернем этот груз треугольцам. Груз – им, корабль – нам. Но выглядеть все должно так, как будто бы мы скрылись вместе с мудилом, и само-собой никто не станет требовать от администрации планеты платить налог снова.
Самым трудным было убедить губернатора в том, что мы не собираемся обмануть его и вместе с кораблем присвоить так же и груз мудила… (Да какой же мудила придумал веществу такое название?! Нет, всё! Отныне буду называть его «сырец ебутина»… Тьфу, ты!.. Просто «сырец».)
Губернатора понять нетрудно. Мало кто склонен доверять цыганам. И правильно. Если бы мы знали, куда можно сбыть сырец или как произвести из него наркотик, мы бы обязательно умыкнули и его. Но мы не знали ни того, ни другого: секрет производства принадлежит государству, охраняется им, как зеница ока, и на этот рынок еще ни разу не поступала самопальная продукция. Это убедило губернатора. Все остальное было делом техники.
Табор раскинулся вокруг «Треугольника БГ», когда звездолет налоговой инспекции был уже загружен сырцом, а во дворце губернатора начался прощальный банкет (традиционная форма скрытой взятки). Мы же с Гойкой уже заранее находились на планете, в засаде – на пригорке возле космодрома, откуда прекрасно был виден и дворец губернатора.
В задачу губернатора входило напоить своих непрошеных гостей – налогового инспектора и штурмана корабля – до полного беспамятства, а также позаботиться о том, чтобы дежурить на космодроме выпало в эту ночь самым бестолковым из имеющихся в штате охранникам. Тогда картина кражи будет выглядеть натурально.
На пригорке мы проторчали больше двух часов. Наконец окна губернаторской спальни дважды мигнули. Это означало: «Готовы оба». Архаичность приемов, то, что информацию мы не доверяли современным средствам связи, работала на чистоту операции. Вот и команду на посадку звездолетов я дал, выпустив в небо три зеленых ракеты. Не заметить их через бортовые телескопы Зельвинда просто не мог.
Максимальная загрузка единственного местного космопорта – сорок звездолетов, но он никогда не бывает загружен даже наполовину. Сейчас, например, на площадке только девять кораблей – восемь местных и один, самый навороченный, налогового инспектора – тот, на который мы нацелились. В связи с такой недозагрузкой персонал тут привык работать неспеша…
И вдруг сразу семнадцать посудин, находящихся возле планеты, передают просьбу об экстренной посадке в связи с техническими неисправностями! Закон требует непременно удовлетворить такой запрос, если, конечно, позволяет площадь космодрома. А она позволяет!
Персонал в замешательстве. Если бы у дежурного диспетчера хватило ума не следовать слепо букве закона, если бы он решил взять на себя ответственность и не разрешил посадку… Но за пультом – отменнейший болван. Скорее всего он почувствует какой-то подвох и, прежде чем дать «добро», он позвонит губернатору… Но тот, как и его гости, в стельку пьян…