Звёздный Спас - стр. 33

Стало быть, сон и явь каким-то образом пересекаются и сон материализуется. Однако как это может быть?!

Она опять раскрыла ладонь. Ей казалось, что сейчас непременно что-нибудь произойдёт. Но ничего не произошло. На ладони лежала та же большая пуговица с толстым выпуклым ободком. Пуговица была настолько реальной и непритязательной на вид, что сама мысль о её необыкновенности представлялась более всего необыкновенной. Причём с каждой секундой это ощущение усиливалось, а сон как-то стушёвывался и выветривался из памяти. Не будь бабушкиной пуговицы, Фива, наверное, и Кешину положила бы куда подальше, а потом бы благополучно позабыла о ней. Сейчас же подошла к вешалке, откинула полу своего полушубка и на матерчатый мешочек кармана прикрепила булавкой неизвестно откуда взявшуюся пуговицу. И сразу – тёмно-синий всплеск полотнища, и мерцание звёзд, или это блеск синтетических ниток в откинутой шторе? Но главное – запах цветика-семицветика, который теперь, при приближении Фивы, благоухал с таким неистовством, словно стоял не в кефирной бутылке, а в тени лесных дерев, возле звонкого ручья, где был найден, а точнее, сам дался в руки.

Фива осторожно, чтобы не потревожить бабушку, легла на кровать, укрылась одеялом и, закрыв глаза, почувствовала себя как бы в лесу среди знойного лета. Они с синеглазым мальчиком старательно сажают волшебный цветок. И сразу бабушка – радостно выкапывает синюю луковицу, они с нею возвращаются домой (ходили в церковь на Флора и Лавра – тридцать первого августа). А тридцать первого декабря, тоже на Флора, она встретилась с синеглазым Кешей, Кешей-индиго, подумала Фива и, засыпая, улыбнулась. Наверное, бабушка права: их фамильный ангел Флор оберегает её.

Господи, какое это удовольствие – ходить с бабушкой в церковь, слушать рассказы об отце, дядях, тётушках, обо всей родне в пору её комсомольской юности. О том, как жили при советской власти, как избегали в церковь ходить, потому что боялись прослыть умственно отсталыми, а то и вовсе слугами мракобесия.

– Бабушка, а почему комсомольцам нравилось думать, что Бога нет? Они что, не хотели жизни вечной? Им нравилось полагать о себе как о тростнике колеблющемся? Умрём, сгниём, превратимся в навоз – ах, как хорошо! Так, что ли?

– Ну, не совсем так. Во-первых, не все были комсомольцами и не все комсомольцы были комсоргами, которым вменялось в обязанность быть воинствующими безбожниками. А потом, не забывай о главной цели советской власти – построить коммунистическое общество.

– Выходит, что лидеры советской власти получили и в жизни, и в истории как раз то, чего добивались?

– Нет, не выходит. Потому что они не только для себя добивались, а для всех советских людей. Мы же в большинстве своём считали себя советскими. Вот они и призывали нас строить светлое завтра – коммунизм. И представляли коммунизм как земной рай, как Царство Божие на земле, понимаешь?

– Бытиё определяет сознание, бытиё первично – сознание вторично, – сказала Фива.

– Вот-вот, – согласилась бабушка. – На эти темы любил дед рассуждать. «Битиё определяет сознание, битиё первично».

– Он что, часто бил папу?

– При чём тут «часто»? И при чём тут «бил»? Зазря дед никого не наказывал, да и наказывать избегал, предоставлял мне, а уж я, если кто заработал (в том числе и твой отец), шлёпала без зазрения. Когда дед говорил «битиё» вместо «бытиё», он имел в виду, что советская власть гнала всех в коммунистический рай палкой, а насильно мил не будешь, вот и рухнуло всё. Тебе бы об том надо было с ним, дедом, разговоры разговаривать, а я что?