Звездный десант (сборник) - стр. 15

Она не стала смеяться, ответ был вполне серьезным:

– Отлично! Мы, может, еще там столкнемся. Хотелось бы!

– Столкновение на трассе? – засмеялся Карл. – Это для пилотов не дело!

– Не мели языком. На земле, конечно. А ты тоже собираешься в пилоты?

– Я?! Нет, не собираюсь я водить грузовики! Старсайд, конструкторский корпус, – вот это для меня! Если возьмут, конечно. Электроника!

– Ничего себе, грузовики! Вот забросят тебя на какой-нибудь Плутон и оставят там на холодке! Да ладно, ладно. Удачи. Ну что, идем?

Вербовочный пункт находился в ротонде. За деревянным барьером там сидел сержант космофлота при полном параде – пожалуй, даже слишком, – будто цирковой клоун, изображающий сержанта. Вся грудь его была в нашивках – я и наград-то таких не мог припомнить. Однако правая рука его была оторвана почти по самое плечо… и рукав зашит; а когда мы подошли к его перегородке, то увидели, что у него нет и обеих ног.

Однако ему самому это, кажется, ничуть не мешало.

– Доброе утро, – сказал Карл. – Я хочу поступить на службу.

– И я тоже, – добавил я.

Он не обратил на нас никакого внимания. Ухитрившись как-то, не вставая, отвесить поклон, он произнес:

– Доброе утро, леди. Чем могу служить?

– Я тоже хочу поступить на службу.

Он улыбнулся:

– Прекрасно, девушка! Если вас не затруднит пройти в комнату двести один и спросить там майора Рохес, она займется вами.

Сержант окинул Кармен взглядом:

– В пилоты?

– Да, если это возможно.

– Отчего ж, по-моему, у вас для этого все данные. Ну что ж, вам к мисс Рохес.

Поблагодарив сержанта и бросив нам «Увидимся!», Кармен ушла. Сержант наконец-то обратил внимание на нас. Смерив нас взглядом, он спросил с полным отсутствием вежливости, выданной им Карменсите:

– Ну что? Куда? Трудовой батальон, а?

– Нет-нет, – сказал я. – Я собираюсь стать пилотом!

Он только взглянул на меня и обратился к Карлу:

– Ну а ты?

– А меня интересует корпус научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, – сказал Карл сдержанно, – особенно электроника. Я думаю, шансы у меня неплохие.

– Это точно, неплохие, если они есть, – мрачно буркнул сержант. – А если окажется, что ни подготовки, ни таланта у тебя нет, то и шансов, считай, нет. Слушайте, как по-вашему, для чего меня тут, при дверях, держат?

Я не слишком-то его понимал.

– А для чего? – спросил Карл.

– А для того, что правительство наше вам все равно ничего нового не покажет – завербуетесь вы там, или как… Сейчас, знаешь, мода такая пошла – один срок отслужил, нацепил планочку на грудь; с понтом – ветеран… а сам, может, и оружия-то в руках не держал! Однако ежели ты так уж хочешь послужить и даже того, что я тебе тут толкую, не послушаешь и не уберешься домой, то, конечно, возьмут тебя, это тебе по конституции положено… Закон такой: кто угодно, хоть мужчина, хоть женщина, имеет право отслужить и получить полное гражданство. И куда же нам, спрашивается, всех этих добровольцев девать? Они большей частью и не годятся ни на что путное! Далеко не всякий может быть военным; у большинства из тех, кто приходит вербоваться, той самой, первейшей солдатской принадлежности – и нету! Вот как по-вашему, что требуется, чтобы стать хорошим солдатом?

– Не знаю, – сознался я.

– Люди обыкновенно думают: раз имеешь от рождения две руки, две ноги да тупую башку, так и достаточно. Для пушечного мяса – точно, хватит. Может, какой-нибудь там Юлий Цезарь на этом бы и успокоился. Однако нынче настоящий солдат – это первым делом специалист высшего класса, в другом месте его иначе как «маэстро» и не называли бы, так что тормоза всякие нам тут не нужны. Вот потому для тех, кому загорелось отслужить срок безо всяких к тому способностей, мы придумали целую уйму грязных, неприятных, а порой и опасных занятий, от которых они тут же сбегут к мамочке – с поджатым хвостом и безо всякой выслуги. По крайней мере, до конца жизни будут помнить, что гражданство – это не так себе слово, за него приходится дорого платить! Взять хоть ту юную леди – пилотом хочет быть. Хотелось бы думать, что будет. В хороших пилотах всегда недостаток… А если нет – зашвырнут ее в какую-нибудь Антарктику; глазки ее симпатичные покраснеют от искусственного дневного света, ручки огрубеют от грязной работы…