Звездный час - стр. 28
– Вот в чем дело, – объяснил Левандовский, прикасаясь пальцем к свежему излому на свободно болтавшейся стальной штанге. – Это рулевая тяга. Очевидно, когда колесо попало в выбоину, она переломилась. И знаете почему? Потому что была подпилена!
– Подпилена? – переспросила Лиза, упрямо не улавливая в его словах скрытого смысла. – Кто же ее вам подпилил?
– Кто – не знаю, а где это случилось – догадываюсь. Подпилить ее могли в одном-единственном месте – в гараже у Мустафы.
– Но зачем?! – воскликнула Лиза, возмущенная не то коварством татарина, не то нелепостью этого обвинения, и, пытаясь найти в происходящем логику, предположила: – Может, он националист и ненавидит русских? А ведь как елей источал, когда машину возвращал! Или его Жорж подкупил?
– Разве ваш Жорж похож на человека, способного кого-то подкупить? Нет, дело не в нем, а в ком – я выясню, но за одно могу ручаться: наш Мустафа после таких шуточек еще пожалеет, что на свет родился, – я уж об этом позабочусь!
Глава 6
Тарас уже тянулся к Лизе, желая поскорее вытащить ее наверх.
– Едемте, Лизавета Дмитриевна! – торопил он. – Подымайтесь, пожалуйста, поспешать надо!
Продолжая суетиться, лебезить и рассыпаться перед ней мелким бесом, он настойчиво увлекал Лизу к «форду», цепко, но осторожно ухватившись за ее мизинец, словно за сокровище неслыханной ценности.
Про Левандовского он как будто забыл, очевидно полагая, что тот останется при побитой машине. Но летчик сам напомнил о себе.
– Не так быстро, любезный! – одернул он Тараса. – Сыскное отделение отменяется, едем в Симеиз!
– Но как же так, ваше благородие… – уперся Ковбасюк. – Мне велено госпожу Тургеневу срочно доставить в Ялту! У нас труп на руках, следствие стоит! И не могу я казенное авто туда-сюда гонять – с меня потом за это строжайше взыщется…
– Странно… – процедил Левандовский. – Труп в Симеизе, а следствие в Ялте ведется… Удобно устроились, господа полицейские! Короче, милейший, либо вы нас отвозите, либо мы сами доберемся, но в Ялте нас тогда пусть не ждут!
Тарас, по-прежнему скуля и причитая, взгромоздился на шоферское место, в три приема развернул свою машину на узком шоссе и погнал обратно в Симеиз. Лизе, не вполне еще опомнившейся после аварии, казалось, что никогда в жизни она не чувствовала себя так странно – словно у нее внезапно истончилась кожа, сделав нервы уязвимыми для малейших воздействий. Все вызывало у нее раздражение, все формы, которые принимал мир, воспринимались преувеличенно резко и остро, как что-то непривычное и неизведанное. Она с особенной отчетливостью ощущала, как темно и неуютно в тесном салоне фордика после открытого родстера, как неприятно бьет в лицо поток воздуха из-под нижней кромки приподнятого ветрового стекла, как сильно трясет машину на ухабах. Вместо благородного мерседесовского рычания мотор его хрипло тарахтел, немолодое авто на ходу скрипело кузовом и рессорами, хотя по дороге мчалось резво. На виражах машину сильно кренило; Лиза, не в силах удержаться на кожаной подушке, всякий раз съезжала, прижимаясь к летчику, и тут же спешила отодвинуться, отталкиваемая исходившими из него флюидами отчужденности. Все окружающее казалось ей каким-то ненастоящим, эфемерным, сделанным из песка: тронь чуть посильнее – и развалится, обратится в кучку мелкого праха. И потому, не зная, как еще выразить свою тревогу словами, она воскликнула: