Звёздные Войны. Кеноби - стр. 9
Завидев лендспидер высокого человека, съежившийся юный тускен пискнул и вскочил на ноги. Обронив гадерффай, он бросился наутек.
– Уррак!
Стой!
Но поздно. Первый лендспидер качнулся, и его шумные седоки изрешетили убегающего бластерным огнем. И шести дней не прошло, как он стал воином, а умер за секунды.
Это было уже слишком. Бежать – за хибару, только оружие, конечно, не бросать. Бежать подальше от гогочущих поселенцев, которым глаза застили их убийства. Путаясь в развевающейся рваной материи, перевалиться через дюну в пыльный распадок. Потом еще одна дюна, а за ней и другая.
Наконец, задыхаясь, опуститься на землю. Трое погибли… а может, и больше. Песчаный народ не мог себе позволить потерять ни единого воина.
Хуже того – они проиграли поселенцам из-за подлой уловки, на которую еще четыре года назад не купился бы ни один тускен. И теперь поселенцы знают: могучие тускены уже не те, что раньше.
На ноги подняться удалось с большим трудом. Взгляд упал на песок: старшая тень удлинилась. Как и старший брат, отряд нанес удар – и промахнулся.
Настало время тускенам прятаться. Снова.
Глава вторая
Оррин Голт возвышался над поселением, надменно созерцая, как тускены бегут со всех ног – и находят лишь смерть. Обхватив рукой шпиль влагоуловителя, он проводил взглядом последний скрывшийся за горизонтом лендспидер.
– «Клич», все в порядке, – произнес он в комлинк. – Вырубайте.
Отпустив кнопку комлинка, он прислушался. В ушах до сих пор стоял звон от установленной на влагоуловителе сирены, которую он только что отключил вручную. Щурясь из-под полотняных полей походной шляпы, Оррин обводил взором окрестности. Все сирены в километрах отсюда одна за другой смолкли, и тишина снова вернулась в пустоши.
Он взглянул на комлинк и расплылся в улыбке. «Оррин, старина… умеешь ты всех построить». Было приятно достичь того периода жизни, когда окружающие выполняют то, что ты им говоришь. Тем более на Татуине, где люди рождались строптивыми и никто не подчинялся чужим приказам.
Опасность миновала. Впервые после того, как был получен сигнал о бедствии, Оррин позволил себе глубокий вдох и оглядел неплодородные просторы. Сам он родился почти пятьдесят лет назад на такой же ферме, вдалеке даже от самого захолустного транспортного узла. И даже сейчас по утрам не было для него ничего отраднее, чем отправиться в патруль.
Из-за этого его считали психом. Все его знакомые предпочитали вечер, когда жара отступала. Но как только солнца скрывались и воздух облеплял тебя тяжелой неживой массой, надо было спускаться в подземные укрытия. После заката не жди ничего хорошего, кроме рыскающих тускенов да еще кого – поди разбери. А утро было словно освобождением из тюрьмы, – по крайней мере, так виделось Оррину. На Татуине ты всю ночь проводишь в норе, как вомп-крыса, но лишь в ту секунду, когда выходишь наружу, становишься человеком.
А потом наступал тот краткий период между восходами первого и второго солнца, когда мимо в последний раз проносился холодный ночной ветер и сама планета словно вздыхала. Успешные влагодобытчики только и жили этими моментами, когда драгоценные капли, родившиеся в эту ночь, вдруг понимали, что на них охотятся, и пытались скрыться. Сметливые фермеры вроде Оррина чуяли их и шли по следу. И настичь их было возможно – потому что при дневном свете тебя ничто не могло остановить. Не в этих местах. Не по нынешним временам.