Звездная сборка - стр. 1

Много лет я пыталась понять, с чего всё началось, но потом бросила это неблагодарное дело. Меня мучил один, наверное, самый важный вопрос: с какого момента моя жизнь свернула куда-то не туда, на одну ей известную окольную тропу, которая привела меня именно к тому, что я имею на сегодняшний день? Где та точка невозврата, после которой всё стало так сложно, мрачно и неустроенно в моей судьбе? Раньше я думала, что человек, с которого всё это началось, встретился мне несколько лет назад и перевернул всё в моей душе. Теперь же я понимаю, что всё гораздо обширнее и запутаннее, и ответ на вопрос «почему?» следует искать в глубоком детстве, вскрывая пласт за пластом неповоротливое время, словно труп на операционном столе, чтобы докопаться, наконец, до истины. Наверное, уместней бы было спросить: «Когда?» – но и здесь я натыкаюсь на неразрешимые противоречия.

До моего первого детского воспоминания меня будто не существовало. Я помню лишь тьму, окутывавшую моё сознание. Может, она длилась один миг, а может, миллион лет – временные рамки были размыты – да их просто не существовало! Но в какой-то миг моё сознание пронзила ослепительная в своей простоте и величии мысль. Одна короткая фраза: «Я есть!» – фраза, с которой начинается любое осмысленное существование, дала начало и мне. Сначала она была произнесена мысленно в темноте. Мало ли, в какой именно темноте: может, в темноте до земного воплощения, а может, в потёмках детской комнаты, в самом раннем младенчестве, когда слабый огонёк разума только начинает разгораться в голове. Кто говорил: «Я есть», кто в тот момент осознавал себя, остаётся неизвестным. Личности ещё не было, я не умела ни думать, ни говорить, может, я даже не имела тела на тот момент, но таинственная фраза произносилась чётко и ясно. Она пронизывала всё. Она была всем. Наверное, это непростое воспоминание было воспоминанием о Боге, о той первопричине всего, что заставило меня быть. Он один заключал в себя эту всеобъемлющую идею о самой возможности существования, которую вложил во все свои творения. Может, момент произнесения кем-то или чем-то, чем я тогда была, этой таинственной фразы «я есть» и являлся моментом отделения бессмертной души от Бога, чтобы затем продолжить свой земной путь. Это даже не воспоминание, а своеобразная информационная прошивка в подсознании, как подпись автора, который над ним работал. И вот затем настоящее, земное, самое первое воспоминание выныривает из этого мрака, поражая своей детальностью и красочностью.

Это был обычный будний день. Мы с отцом ехали куда-то на общественном транспорте. За окном было всё волшебно, как и всегда бывает в детстве. Неопределённое время года вокруг не портили ни морось, ни небо, затянутое тучами, ни затхлый серый городишко, по главной улице которого катила старая проржавевшая каракатица. Это теперь-то я живу в роскошном старинном городе и порою не замечаю его красоты, воспринимая её, как должное. Но тогда, в детстве, захолустье, в котором я выросла, виделось мне чуть ли не столицей мира. Впрочем, это не главное.

Я плохо помню обстановку в автобусе. Я сидела у окна, а рядом со мной находился кто-то безликий, и нерушимая тугая стена из тёмных попутчиков громадой возвышалась над ободранными креслами. Я не особо обращала на неё внимания. Мой сосед сошёл на одной из остановок, рядом со мной освободилось место, но папа его не занял. Он продолжал стоять, будто влитый в стену попутчиков, и смотреть на меня. И тут вдруг в автобус зашёл один мужчина… При виде его всё внутри меня скрутило в пружину. Дело в том, что у мужчины было настолько обезображено лицо, что смотреть на него становилось жутко. Я не знаю, что с ним случилось. Обрёл ли этот человек настолько пугающую внешность из-за несчастного случая, либо из-за какой-нибудь болезни, но при взгляде на него, думаю, большинство людей прошиб бы холодный пот. Мужчина, как ни в чём не бывало, направлялся к единственному освободившемуся месту, а я в тот момент молилась, чтобы он не сел рядом со мной. Сколько мне было? Лет пять, может, четыре. Я тогда не знала молитв. Не знала, что вообще можно молиться. Наверное, сработали, как говорится, настройки в душе «по умолчанию». И они не помогли. Тот мужчина всё-таки сел рядом со мной, и мне оставалось лишь терпеть его присутствие рядом всю дорогу, без единого звука, чтобы ничем не выдать своего детского страха и отвращения, чтобы люди вокруг не сказали и не подумали: «Какая невоспитанная девочка! Наверное, вся в родителей!» И я терпела. Просидела весь путь, как на иголках. Думаю, раз я помню всё это в мельчайших подробностях спустя двадцать пять лет своей жизни, значит, в этом что-то есть, возможно, сильный страх, испуг, стресс, наложивший отпечаток на психику.

Теперь я понимаю, как это было малодушно с моей стороны – испугаться в тот момент – но в своё оправдание хочу сказать, что я стоически вытерпела всю дорогу, и на моём лице, сделавшемся вдруг каменным, не промелькнуло никаких эмоций за весь путь, а когда автобус подъехал к моей остановке, я вежливо спросила у незнакомца, выходит ли он. Мужчина не выходил. Он пропустил меня. Я вышла на улицу и провалилась во тьму. Дальше я снова натыкаюсь на всеобъемлющий мрак, словно моё сознание вновь отключили.