Звездная река - стр. 77
Важные события, не говоря уже о чудесах, не каждый день случались на острове.
Он написал это весной на их стене, скорописью, большими буквами, быстрыми взмахами широкой кисти. Стихи возникли так, словно родились сами. Он славился такой импровизацией. Лучшие стихи редко появлялись таким образом, но они имели другую ценность, созданные прямо на месте, в данный момент, когда черная тушь оживляла стену.
Священнослужители очень обрадовались, когда вошли в комнату и увидели его слова. Им это очень должно помочь, когда станет известно, что на стене, на острове Линчжоу, имеется стихотворение Лу Чэня.
Он делал это для друзей, делал, чтобы принести радость. Он жил поэзией всю свою жизнь: тщательно хранил ее в памяти, быстро импровизировал, пьяным или трезвым, темной ночью, при лунном свете, в утреннем тумане, у средоточия власти или протестуя против нее, да и сосланный сюда, в конце концов.
Священники уставились на стену, на слова. Они прикасались к его рукам, снова и снова кланялись. Двое из них заплакали. Он предложил выпить, чтобы отпраздновать. Сказал, что ему очень хочется вина, что было правдой. Один из них ушел в деревню и вернулся назад вместе с Лу Ма.
Это были долгие вечер и ночь, с едой и питьем. Не самое лучшее вино, но это никогда не имело большого значения. Они остались там на ночь, он и его сын, на походных кроватях в комнате для гостей, и после восхода солнца их проводили домой.
Тогда он в очередной раз увидел призрака на крыше их хижины.
Затем, в том году, немного позже, начались дожди, и от сырости и капель иероглифы на стене сразу же начали расплываться и исчезать. В последний раз, когда он приходил в святилище, они уже почти исчезли.
Но теперь они появились снова.
Стихотворение опять стало черным. Иероглифы стали яркими и выделялись на стене храма, словно их нарисовали только вчера. Он узнал свою собственную руку. Какой человек не узнает смазки собственной кисти? Никто другой не приходил сюда и не писал эти стихи заново. Никто не мог этого сделать.
Его иероглифы, которые уже превращались в размытые, нечитаемые знаки, просто появились там снова, нарисованные быстрой рукой поэта Лу Чэня, часто провозглашаемого равным гигантам Девятой династии (так говорили другие, не он).
Но он понял, стоя в изумленном, смиренном молчании, глядя на свои собственные слова, слушая священников, быстро бормочущих молитвы, слыша благоговейное перешептывание толпы за спиной, взглянув на сына и встретившись с ним взглядом, он понял, что кто-то из мира духов побывал здесь и сейчас присутствует здесь, и что это очень большой подарок – может быть, в конце жизни?