Звездная река - стр. 62
Его жена была бесшумным созданием и внушала ужас.
Они находились в комнате одни. Комната была богато обставлена. Бронза Пятой династии, фарфор, кораллы южных морей, сиденья из сандалового дерева, панели стен с инкрустацией из слоновой кости, письменный столик из розового дерева, стихи, написанные его собственным (выдающимся) почерком, висящие на стенах.
У Кай Чжэня был хороший вкус, меткий глаз. Он был также очень богатым человеком, и его богатство быстро росло после того, как они с У Туном придумали «Цветы и камни». Они и познакомились благодаря этой идее и поднялись благодаря ей, словно из глубокого озера на запредельную высоту.
Кай Чжэнь явился в Ханьцзинь и ко двору так же, как один из его великолепных камней или одно из деревьев.
Сейчас он стал ближе к императору, чем первый министр, и так продолжалось уже два года, по его мнению. Он часто занимался такой оценкой. Нужно только проявить терпение, подождать, пока глаза старика станут видеть еще хуже, а потом еще и его силы под грузом должности иссякнут…
Все это было у него впереди.
Он посмотрел через комнату на жену. И его сердце содрогнулось от страха перед черной, как агат, яростью, которую он прочел в глазах Юлань. Она способна впадать в невероятную ярость. У нее огромные глаза, как ему казалось. Они смотрели так, словно могли поглотить эту комнату – и его тоже, – втянуть все в черное забвение внутри.
Его наложницы могли выть и стонать. Они все еще рыдали на женской половине, пронзительно, как гиббоны. Его стройная, сжатая, как пружина, жена накапливала яд, подобно змее, в смертельно опасном гневе, а потом наносила удар.
Она всегда его пугала. С того утра, когда они познакомились и были официально помолвлены. Потом в их брачную ночь, которую он запомнит до самой смерти; то, что она делала, что говорила, стало шоком для него. С той ночи и по сей день Юлань пробуждала в нем самое сильное желание, какое ему доводилось испытать, хоть он и боялся ее. Возможно, именно потому, что боялся.
Печально для мужчины, если его влечет к жене, даже сейчас, сильнее, чем к зрелым и юным наложницам и куртизанкам, и он стремится угодить ей любым способом, какой только может вообразить себе.
Она перевела дух, его жена. Он смотрел на нее. Она надела темно-красное платье из шелка ляо, подпоясанное золотой цепочкой, прямого покроя по моде воспитанных женщин, с высоким воротом. На ногах у нее были золотистые туфельки. Она стояла совершенно неподвижно.
«Так замирают змеи», – подумал Кай Чжэнь, глядя на нее. Говорят, некоторые змеи на севере издают треск, как кости игроков, перед тем, как напасть.
– Почему первый министр не умер? – спросила она.
Ее голос иногда напоминал ему о зиме. Лед, ветер, кости на снегу.
Он с опозданием заметил, что у нее дрожат руки. Это не похоже на нее и говорит о том, в какой она ярости. Не в страхе. Она не испытывает страха, его жена. Она умеет ненавидеть и бесконечно стремиться наверх, полностью отдаваться ярости, которую не в состоянии (по-видимому) контролировать, но ей неведом страх.
А он боится. Он боится даже сейчас, вспоминая события в саду этим утром. Так мало времени прошло, но они, казалось, находятся на дальнем берегу широкой реки, и нет парома, который перевез бы его обратно. Он видел то, что ждет его на том берегу, и понимал, что это гибель.