Звёздная метка - стр. 38
В назначенное время старый маклер передал Панчулидзеву саквояж с деньгами. И хотя акции были проданы значительно ниже номинала, однако вырученная сумма получилась довольно внушительной – более пятидесяти тысяч рублей золотом.
Наум Лазаревич тут же объявил, что свой процент от продажи он уже взял, и снова настоятельно рекомендовал Панчулидзеву вложить деньги в железнодорожную концессию. Панчулидзев сухо поблагодарил его, пообещав подумать, и отправился с деньгами к Радзинской.
За прошедшее время они встречались довольно часто, но всё время на людях – им ни разу не удалось остаться наедине. Панчулидзев даже заподозрил, что сама Полина избегает уединённых встреч с ним после того, как разрешила объявить себя его невестой.
На этот раз он застал графиню одну. С видом факира раскрыл саквояж. При виде такого количества денег Полина рассмеялась, как будто девочка, получившая в подарок смешную игрушку, подбросила на ладони увесистую пачку ассигнаций, словно проверяя её вес, уложила деньги обратно в саквояж и дала неожиданно дельный совет:
– Простите меня, князь, но на правах вашей невесты, – тут она лукаво улыбнулась и сделала книксен, – замечу: золотые яйца в одной корзине не хранят. Будет верным и наиболее безопасным – положить ваши сбережения в разные банки.
Панчулидзев, не ожидавший от неё такой рассудительности, кивнул. Впервые безо всякой тени иронии он подумал, что из Полины может получиться неплохая жена.
Следуя доброму совету, часть денег он оставил в уже знакомом коммерческом банке братьев Елисеевых, в арендованной на его имя ячейке. Одну треть положил на хранение в государственный сберегательный банк, где получил чековую книжку. Остальные решил держать при себе наличными.
Богатство, свалившееся на него после стольких лет скромного существования, кружило голову, наполняло его сердце непривычным чувством могущества и вседозволенности. И только воспоминания о недавнем покушении на его жизнь и опасностях, которые могут угрожать Мамонтову, ему самому и Полине, заставляли его нет-нет да оглядываться, когда он прогуливался по городу.
В Москву они выехали накануне Масленицы вагоном первого класса.
Древняя столица встретила их толпой галдящих извозчиков, которые теснились на перроне Николаевского вокзала.
«Когда ехал классом пониже, самому приходилось искать возницу…» – подумал Панчулидзев, слегка растерявшийся от десятка голосов, на разные лады предлагавших свои услуги «доброму барину», «вашему сиясьству», «их высокипревосходству». Он остановил свой выбор на рыжебородом немолодом ямщике и приказал:
– Милейший, багаж в третьем купе.
– Щас сполним, барин! Не извольте волноваться! – ямщик свистнул и тут же рядом с ним возник дюжий артельщик с медной бляхой. Очевидно, роли у этой привокзальной братии были загодя распределены, и у каждого ямщика среди артельщиков был свой подручный, с коим он делился заработком.
Артельщик быстро вынес чемоданы. Панчулидзев помог Полине выйти из вагона, и они прошли на привокзальную площадь.
Ямщик подвёл их к саням со спинкой и широкими деревянными полозьями. В сани была запряжена каурая лошадь с белым хвостом и гривой. На морду лошади была надета торба, из которой клочками торчало сено. Лошадь медленно, точно нехотя, пережёвывала его. Несколько воробьёв безбоязненно шныряли у неё под ногами, подбирая просыпанный кем-то овёс. Ямщик потрепал лошадь по холке, снял торбу, засунул её под своё сиденье. Приторочив чемоданы за спинкой сиденья пассажиров, ямщик сунул артельщику медную монету и широким жестом пригласил Панчулидзева и Полину в сани. Сам забрался на облучок. Подождав, пока пассажиры устроятся, обернулся к Панчулидзеву и спросил: