Звёздная Кровь. Изгой VII - стр. 23
316.
Чем ближе мы подходили к месту предстоящего сражения, тем сильнее и ощутимее нарастало внутреннее напряжение, словно туго, до предела, натянутая струна, готовая вот-вот сорваться. Я физически чувствовал, как учащённо бьётся сердце, как липкий, холодный пот неприятно стекает по спине под кирасой. Это было давно знакомое, почти привычное мне чувство – гремучая смесь первобытного страха, дикого, почти животного азарта и холодной, расчётливой, как выверенный удар клинком, ярости. Чувство, которое всегда, без исключения, охватывало меня перед каждым боем.
Наконец, после нескольких часов изнурительного, молчаливого марша, мы достигли намеченной точки сбора. Впереди, в глубоком, тёмном распадке, тускло мерцали многочисленные костры вражеского лагеря. И этих зловещих огней в предрассветной темноте оказалось пугающе много. Гораздо больше, чем я ожидал. Оттуда, из лагеря, доносились какие-то неясные, приглушённые звуки. Похоже, песчаники, уверенные в своей безопасности, мирно спали, даже не подозревая о нашем скором и не то чтобы дружелюбном приближении.
Я привычным движением достал из левой набедренной кобуры свой верный, крупнокалиберный «Головорез». Наша основная ударная группа двигалась значительно медленнее остальных, более мобильных отрядов. Но я намеренно выждал ещё немного, примерно полчаса, давая нашим людям немного прийти в себя после долгого, выматывающего марш-броска по душной и раскалённой ночной пустоши. Окончательно решив, что тянуть дальше не имеет никакого смысла. Дальше каждая минута промедления играла бы против нас. А значит – пришло время побеждать.
Подняв свой тяжёлый револьвер над головой, я потянул спусковой крючок. Оглушительный, сухой выстрел разорвал предрассветную тишину, эхом отразившись от скал. Начинаем…
Через несколько мучительно долгих минут со стороны, где, по моим расчётам, должны были находиться наши диверсанты из группы «Шум», донёсся дикий, почти нечеловеческий, леденящий душу вой. Потом ещё один, и ещё. Затрещали частые винтовочные выстрелы, сначала редкие, одиночные, потом всё чаще и чаще, сливаясь в сплошной, оглушительный грохот. В тёмное небо внезапно взвились высокие, пляшущие языки пламени – это, очевидно, загорелась сухая трава и колючие кусты, которые наши предусмотрительные следопыты, видимо, успели заранее облить чем-то горючим и поджечь.
– Пошли! Вперёд! – прорычал я, и наша группа «Молот», выстроенная в широкую, неровную цепь, как единый, живой организм, качнулась вперёд, набирая скорость.
Все старались двигаться как можно тише, почти крадучись, но никто не мешкал, не отставал. В лагере песчаников тем временем уже вовсю поднялась настоящая паника. Сонные, ничего не понимающие воины с дикими криками выскакивали из примитивных шалашей и палаток, на ходу хватаясь за оружие, отчаянно пытаясь понять, что происходит и откуда пришла беда. Их яростные, испуганные крики смешивались с жутким, леденящим душу воем наших диверсантов и непрерывным треском выстрелов. Они метались по лагерю, как обезумевшие, слепые муравьи в горящем, разрушенном муравейнике, и большинство из них, как я и рассчитывал, инстинктивно бросилось в ту сторону, откуда доносился основной шум.
Мы же тем временем подобрались к самому краю их лагеря с противоположной, совершенно не защищённой стороны, оставаясь практически незамеченными в этой общей суматохе и неразберихе. До ближайших мечущихся фигур было не больше пятидесяти, максимум семидесяти метров. Идеальная дистанция для первого, прицельного залпа.