Звезда КЭЦ - стр. 30
Он по-стариковски захихикал.
– А белые карлики, двойные звезды? А строение галактической системы? А общее строение вселенной?.. Да что говорить! Даже атмосферу планет Солнечной системы толком не знают! До сих пор спорят. А у меня тут открытий на двадцать Галилеев хватит. Я не хвалюсь этим, потому что в данном случае не человек красит место, а место человека. Любой астроном на моем месте сделал бы то же. И работаю я не один. У меня целый штат астрономов… Уж если кто был гениален, так это тот, кто придумал надземную обсерваторию. Да, Кэц. Ему мы этим обязаны.
У отверстия что-то зашевелилось. И я увидел обезьянку, а затем курчавую голову Джона. Крепко запустив пальчики в густую шевелюру негритенка, обезьянка восседала у него на голове.
– Товарищ профессор! Вы еще не завтракали? – сказал Джон.
– Провались! – ответил Тюрин.
Обезьянка визгливо закричала.
– Вот и Микки тоже говорит. Выпейте горячего кофе, – настаивал Джон.
– Сгинь, пропади! Убери свою крикунью!
Обезьянка закричала еще пронзительнее.
– Не уберу, пока не позавтракаете!
– Ну хорошо, хорошо. Вот видишь, уже начал, пью, ем.
Тюрин осторожно притянул к себе баллон и, открыв кран трубки, пососал раз-другой.
Обезьянка и голова Джона скрылись, но через несколько минут вынырнули снова. Так повторялось до тех пор, пока, по мнению Джона, профессор не насытился.
– И это каждый день, – со вздохом сказал Тюрин. – Прямо истязатели. Но и то сказать, без них я совершенно забываю о еде. Астрономия – это, молодой друг мой, такая увлекательная вещь!.. Вы думаете, что астрономия наука? Наука о звездах? Нет. По-настоящему говоря, это мировоззрение. Философия.
«Началось», – с испугом подумал я. И, чтобы ускользнуть от опасной темы, спросил:
– Скажите, пожалуйста, нужен ли биолог при путешествии на Луну?
Тюрин осторожно повернул голову и посмотрел на меня испытующе, недоверчиво.
– А вы что же, о философии и слушать не хотите?
Вспомнив напутствия Крамера, я поспешно ответил:
– Наоборот, я очень интересуюсь философией, но сейчас… осталось мало времени, мне нужно подготовиться. Я хотел бы знать…
Тюрин припал к окуляру телескопа и молчал. Неужто рассердился? Я не знал, как выйти из неловкого положения. Но Тюрин неожиданно заговорил:
– Я никого не имею на Земле. Ни жены, ни детей. В обычном смысле я одинок. Но мой дом, моя родина – вся Земля и все небо. Моя семья – все трудящиеся мира, такие же славные ребята, как и вы.
От этого внезапного комплимента у меня полегчало на душе.
– Вы думаете, здесь, в этом паучьем углу, я оторвался от Земли, ее интересов? Нет. Мы здесь делаем большое дело. Вам еще предстоит познакомиться со всеми научными лабораториями Звезды Кэц.
– Кое с чем я уже познакомился в библиотеке. «Солнечные столбы»…
Тюрин вдруг плавно протянул руку, включил аппарат «автоматический секретарь» и продиктовал ему несколько фраз, по-видимому записывая свои последние наблюдения или мысли. Потом продолжал:
– Я гляжу на небо. И что больше всего поражает мой ум? Вечное движение. Движение – это жизнь. Остановка движения – смерть. Движение – счастье. Связанность, остановка – страдание, несчастье. Счастье в движении – движении тела, мысли. На этом фундаменте можно построить даже мораль. Как вы полагаете?
Наступил критический момент. Я не знал, что ответить.