Звезда Альтаир. Старообрядческая сказка - стр. 15

Не все царевич понимал, но все было ему ново и любопытно. Правда, многого Пантелей не мог объяснить. Раз Иван спросил его:

– Ты говорил, дедушка, каждый народ по-своему в Бога верует. Значит, у каждого народа своя вера. Сколько же всего вер?

– Сколько народов и царств, столько и вер.

– А в вашем царстве какая вера?

– Наша, русская вера, самая правильная.

– А в иных царствах какие веры?

– Вестимо, еретические и басурманские.

– Расскажи о них.

Старик поскреб затылок.

– В моих книгах как-то глухо про это пишут.

– Тогда разъясни вашу веру.

Пантелей замялся.

– Нашу веру непросто разъяснить. На словах ты ничего не поймешь. Нашу веру надо видеть. Езжай в ближайшее село, попроси, чтобы тебе указали церковь. В ней спроси попа. Выйдет к тебе длиннобородый и длинноволосый мужичок в рясе. Вот его и расспроси о нашей вере. А я боюсь наврать.

– Что же ты, дедушка, такой начитанный, а свою веру объяснить не можешь, – усмехнулся царевич.

– Не смейся, Иван, надо мной, стариком. Надо мной плакать надо, а не смеяться. Вишь, у нас на Куличках перемена веры вышла. При старом царе одна вера была, старая. А при новом царе стала другая, новая.

Царевич удивился, как это можно переменить веру, если она невидимая и бесчувственная?

– Можно, – вздохнул Пантелей. – Ведь вера в книгах записана. Были у нас книги старые, от дедов и прадедов оставшиеся. По ним мы и верили. По ним и Богу молились. А нынешний царь Алмаз и его собинный друг патриарх Никель решили, что вера у нас негодящая и негораздая, надо ее обновить. Вызвали они чужестранных мудрецов, а те наши старые книги объявили ложными и написали нам новые книги. Но, говорят, в этих книгах много непотребного и несуразного. И теперь у нас на Куличках раскол произошел. Кто по-старому верует, кто по-новому. Только, слышь, за старую веру у нас казнят: языки режут, руки рубят, на кострах жгут. Так что, парень, я теперь сам не знаю, как верить. По-старому, как деды и прадеды верили? Или по-новому, как царь и патриарх приказывают?

– Что же мне делать? Где же я найду истинную веру? – загрустил Иван.

– Не кручинься, парень, как ехал по белу свету, так и езжай. Посмотри разные страны, попытай разные веры. А коль хошь нашу веру узнать, ищи церковь или монастырь, там тебе все растолкуют. А на меня, старого дурня, не сердись.

Царевич распрощался с Пантелеем, собрался в путь-дорогу и поехал далее.

В деревушке, где жил старик, церкви не было. В соседней деревне – тоже. А в следующей над Иваном посмеялись:

– Церкви у нас нет, парень. Зато есть кабак. Может, там найдешь, что ищешь.

Прежде царевич кабаков не видал. И из любопытства решил туда заглянуть.

Кабак располагался при выезде из деревни. Это была убогая лачуга, крытая соломой. Рядом стоял дом кабатчика – добротный, высокий, основательный.

Дверь лачуги была распахнута настежь. Из нее нестерпимо разило чем-то кислым. Добрый молодец несмело вошел, поморщившись.

В кабаке пусто. За стойкой скучал кабатчик – здоровенный мужик в красной рубахе. Его легко можно было принять за палача – личико неудобосказуемое, взгляд тухлый, борода за кушак заткнута. Он мрачно наблюдал за юношей: как тот слезает с коня, как медлит перед дверью.

– Чего тебе, малец? – хмуро спросил мужик.

Иван оробел.

– Мне поесть бы чего.

– Поесть у меня нечего. Есть будешь у мамочки дома. У меня только попить. Вот, хошь, водка пшеничная. Вот столичная. Вот посольская.