Зверобой - стр. 33
Взяв в сарае старый голик, Михаил снова спустился в подвал и обвёл его довольным взглядом – хорошо стало! Надо снова ехать на пилораму и купить доски для полок…
Тёплая волна мягко толкнула Михаила в грудь, отдалась в сердце, какое-то свечение разлилось по подвалу. Удивлённый Михаил обвёл взглядом каменные стены, и увидел, как в углу образовался рой разноцветных искр. Сразу понял – искать нужно там!
Камни, которыми была выложена стена, словно вибрировали, звали его. Прошлого сомнения и страха Михаил уже не ощущал, своё… отложил, так сказать. Подойдя к стене, он стал водить по ним руками, пытаясь поддеть, либо нажать, и самый большой в кладке поддался. Икры брызнули в разные стороны над головой Михаила, но он этого не видел, он вынимал из кладки камень за камнем, удивляясь, как легко они выходят, а ведь кладка смотрелась очень прочно.
Большой кусок стены в углу, под небольшой аркой, оказался «ложным» – это была ниша, а в ней… книги, тетради, скрученные в рулоны листы, перевязанные бечёвкой. Это же… как много записей! Михаил в изумлении стоял, глядя на этот клад. Так вот о чём говорила Аделаида, вот они – записи его предков… предков рода Зверобоя!
Ну, надо с чего-то начинать, решил Михаил и выбрал толстую книгу в кожаном чехле с завязками, на титуле было чёрное тиснение – рисунок. Человек на нём стоял, опершись на тяжёлое копьё, Михаил такие только в кино видел, у богатырей из русских былин.
Подумал, может быть перенести это всё наверх? Но по всей видимости микроклимат в этой нише был особенным, если всё так хорошо сохранилось, даже чернила почти не выцвели, понял он, перебирая свитки. Пусть лежит, как лежало, не им это всё сложено, не ему и вытаскивать.
Он положил камни обратно, и провёл по стене рукой. Ну и хитро́ придумано, даже приглядываясь к стене ни за что не заметишь, что здесь что-то есть! Ну и дела…
Закрыв подпол, Михаил взял новое полотенце, недавно в райцентре купил, расстелил его на столе и бережно положил книгу. На ней не было ни пылинки, словно она не пролежала долгое время в тёмном подвале, а провела это время где-нибудь под музейным стеклом.
Нужно сначала самому отмыться, решил Михаил, весь извозился в грязи и пыли, пока чистил подвал. Обернув книгу полотенцем, он убрал её в ящик комода и пошёл проверить баню.
Уже начало вечереть, солнце висело над лесом, ещё только краем касаясь острых вершин. Посмотрев на кучу хлама, принесённого из подвала, Михаил задумался, может, сейчас сжечь?
– Михаил! Миша! Ох ты ж! – калитка хлопнула и во двор ввалился Николай Васильев, местный, ворогушинский пастух.
Крепкий телом старик, невысокий и коренастый, с белыми то ли от седины, то ли от солнца волосами, он уже больше десяти лет пас деревенское стадо, а до того работал в местном совхозе, пока тот жив был ещё. Каждый год по осени Васильев говорил деревенским, что этот год он в последний раз пастушить брался, тяжко уже ему и на будущий год пусть ищут кого помоложе.
А кого найдёшь, когда в деревне почти уж все такие и остались, молодёжь-то по городам разъехалась, на выходные к родителям и то не всегда приезжают. Потому по весне и шли местные на двор к Николаю Игнатьевичу целой делегацией, просить. Ну, вот теперь запыхавшийся и красный пастух стоял у Миши во дворе, часто и хрипло дыша.