Звери Стикса. Часть 2. Мемориум - стр. 24
Где-то недалеко на дороге хлопнуло, как если бы кто-то, выходя, закрыл за собой дверцу большой автоматической фуры. А еще позади, в полной, кромешной тьме щелкнула сухая ветка, как если бы кто-то, кто подкрадывался к девушке со спины, по неосторожности наступил на валежник.
– П-пес?… – она нерешительно погладила его по руке. Ей казалось… ей казалось, что сейчас он очнется. Просто от боли вырубился, но сейчас откроет глаза, заскрежещет зубами. Матюгнется. Напряжет плечи и выдернет эту дрянь из своей груди.
«Нет. Очнись. Очнись! ВСТАВАЙ! МЕНЯ ИДУТ УБИВАТЬ ТВОЮ МАТЬ, ФАУСТ, ВСТАВАЙ! ОТКРЫВАЙ ГЛАЗА! ЖИВИ! ВОЛФТЕЙН ТЕБЯ НИКУДА НЕ ОТПУСКАЛ! Я ТЕБЯ НЕ ОТПУЩУ!»
Голова взрывалась. Она прекрасно осознавала, что тьма сейчас медленно и не таясь приближается к ее спине, чтобы, наконец, настигнуть ее. Что ей нужно разворачиваться и бежать в лес, под спасительный покров деревьев, искать лешего и просить о схроне. Но вот странно – это ее как-бы и не волновало. Это было далеко. Единственной явью, на первом плане, так близко, что до тошноты. Стала смерть… ее телохранителя? Ее друга? ЕГО смерть. Кира вдруг осознала, что последние несколько недель ее жизни были тесно связаны с отношениями с НИМ. Она думала о нем, она злилась на него, удивлялась ему, была ему благодарна, терпела приступы омерзения от его характера и глотала слюни, украдкой пялясь на его фигуру. Это он сопровождал ее на любой концерт, на любую выставку, на любое мероприятие, даже на балет. И это он никогда не увиливал от обсуждения этих мероприятий, хотя чаще всего раскритиковывал все в пух и прах. Он был умен. Это именно он рассказал ей о механизме обратного тока энергии по телу при сильном стрессе, что позволило ей высчитать погрешность и оформить в программе ключ исправления помех – она вообще иногда забывала, что он не работает с ней в лаборатории, а по сути является оперативным агентом. Пес был ей критиком, советчиком, мог привести ее в чувства от бабьей истерики одним словом и мог поддержать одним взглядом. Он понимал ее черный английский юморок и сам частенько рассказывал забавные байки из своего прошлого. Это именно он был с ней рядом в эти несколько месяцев, когда ей казалось, что мир утратил надежность и постоянство – и он удержал ее от отчаяния своей собственной надежностью и постоянством. После того, что она видела в Ганолвате, Блуме и Дродорфе, она не могла и представить, что что-то на этом свете может сломать этого человека. Да, в конце концов, он спас ее жизнь и не отказался от нее, когда Волфтейн предложил бросить это безнадежное дело (она была на сто процентов уверена, что он предложил). Ее жизнь переплелась с его, пропиталась его присутствием. Этот грубый, но умеющий, казалось, все на свете, надежный, как земля и вспыльчивый как огонь человек незаметно проник в самый центр ее мира. Как же она этого не заметила?
– Фауст?…
Мертв. Умер. Осталась телесная оболочка, пробитая, поврежденная – и пустая. В этом теле не было уже Фауста. И что самое ужасное, его теперь нигде больше не было. Когда погиб Джекоб, так не было. Был страх, было острое горе и вина – но такой бесконечной, черной и безнадежной пустоты не было. Отупляющей пустоты, заполонившей сначала грудь и живот, потом все тело до кончиков пальцев. Это не было горем, которое накрывает волной, провозит мордой по гальке. После горя-волны больно, но можно очнуться, отплакаться, оклематься, зализать раны и выбраться на берег. А сейчас она чувствовала такую тяжесть, от которой не поднимаются.