Зверь. Изменил мне — изменил меня - стр. 19
Карим мой брат, но по сути — чужой человек. Если верить его рассказу, общей крови у нас нет. Его отец сошёлся с моей матерью. Хоть и росли вместе, мы не родня.
— Отвернись! — рявкаю.
— Что я там не видел? — невозмутимо бросает и идёт помогать.
Я только булькнуть успеваю от возмущения. Одна огромная пятерня уже вероломно подсунута мне под попу, а другая деловито натягивает джинсы. М-да, непросто такими крупными пальцами справиться с бегунком на молнии.
Ох…
От манипуляций брата у меня всё внутри сжимается. А потом разжимается. И снова сжимается. Спазмы приносят стыдное удовольствие, а в палате становиться подозрительно мало воздуха, словно его кто-то одним вдохом высосал.
— Я сам-м-ма… — мычу, отпихивая от себя нахальные руки.
— Всегда пожалуйста, — довольно скалится Карим.
Справившись с молнией и пуговицей, присаживаюсь на кровати. Стараюсь дышать ровно. Но есть ощущение, что брат носом чует ни с того, ни с сего накрывшее меня возбуждение. И это совсем не метафора. Он стоит надо мной и принюхивается. Как зверь какой-то.
— Может, пойдём? — спрашиваю неуверенно.
Мне уже не надо ни объяснений, ни рекомендаций врачей. На воздух бы. И желательно побыстрее.
— Пойдём, — легко соглашается брат.
Но быстрее не получается. Ни трости, ни костылей. В качестве опоры мне предложено надёжное сильное мужское предплечье. Цепляюсь, и мы с Каримом медленно ползём по больничному коридору.
— Ненавижу это всё… — шепчу с раздражением.
— Приедем домой, клюку тебе выстругаю, — будничным тоном отзывается брат.
Что, прошу прощения? Останавливаюсь и смотрю на Карима большими глазами.
— Выстругаешь? — переспрашиваю в надежде, что мне послышалось.
— Ну да, — он только плечами пожимает. — Найду подходящую ветку и сделаю трость.
— Стоп, — зажмуриваюсь. — Мы что, за городом живём? — открываю глаза.
— Можно так сказать, — хмыкает.
Ох, что-то не нравится мне его ответ. И глаза хитрые. В чём подвох?
— Подробнее, — требую.
— Увидишь, когда приедем, — снова сверкает хитрющими глазами. — А может, и вспомнишь, — добавляет загадочно.
— Так не пойдёт, — мотаю головой. — Рассказывай сейчас.
Вместо слов Карим предпочитает дело — подхватывает меня на руки и бодрым шагом топает к выходу. Это лучше, чем плестись со скоростью улитки. И, чёрт возьми, я чувствую себя в крепких объятиях брата под надёжной защитой. А ещё у меня снова эти непонятные ощущения. Приятные. Это пугает до чёртиков!
Всего несколько минут, и я уже сижу на переднем сиденье большой машины. На такой не застрянешь даже в болоте. Только грязноватая она. М-да… Бардак в салоне конкретный.
Но напрягает не пыль на приборной панели. Не глиняное крошево на ковриках. Бензопила! Рядом с не самой свежей одеждой на заднем сиденье она смотрится зловеще. Я потеряла память — не помню ничего о себе, но эмоции от фильмов ужасов забыть невозможно. Кажется, они отпечатываются на уровне подсознания.
— Это… зачем? — спрашиваю, поглядывая в зеркало дальнего вида.
— Что — это? — Карим ищет взглядом причину моего беспокойства. — Пила, что ли? — оборачивается.
— М-м-угу, — поджимаю губы.
— Дрова пилить, — он смотрит на меня как на умалишённую. — А ты что подумала, сестрёнка? — улыбается.
Жуть всякую. Что завезёт в лес и этой вот бандурой вжик-вжик меня, а не дрова. Тут, случаем, маска хоккейная не завалялась нигде?