Зверь-из-Ущелья. Книга 2 - стр. 37

Искатель стиснул кулаки так, что руки задрожали.

– Поклянись, что не тронешь её. Поклянись, что уберёшься отсюда сейчас же!

– Я не раздаю клятв кому попало, а ты слишком много на себя берёшь, – я сделал размашистый шаг вперёд, заставив юнца попятиться. – Рамоне я не причиню зла. Но причиню его тем, кто будет лезть не в своё дело.

– Это было единственное и последнее предупреждение, Зверь-из-Ущелья, – оскалился юный искатель, которому гнев застилал рассудок. – Если по твоей вине с Рамоной что-то случится, я загоню тебя в могилу, не сомневайся, – обдав меня презреньем, как помоями из ведра, он шагнул под дождь и вскоре нырнул обратно в тепло постоялого двора.

Кажется, Орвин действительно дорожит сестрой и вряд ли проболтается. Но внутри всё равно погано, будто я поступаю неправильно. Что, если действительно стоило успокоить искателя, пообещав, что не буду приближаться к его сестре? Что, если и правда нужно убраться отсюда скорее, пока самообладание не треснуло, как сухая скорлупа?

Ты в опасности, Ренн.

Этой ночью я собираюсь стать твоей.

Я уселся на пустой бочонок, вытянув ноги вперёд. Дождь припустил ещё сильней, а я до рези в глазах смотрел на жёлтые квадраты окон – одно, самое нужное, больше не горело.

Время шло, и эта длинная дождливая ночь выпотрошила меня совсем – внутри тлели уголья нерастраченного гнева, ворочалась звериная, какая-то волчья тоска. И тянуло, безумно тянуло в тепло и под крышу.

Стиснув зубы, я в два прыжка очутился возле Эдовой берлоги. Обошёл по периметру, держа путь к чёрному входу – дверь оказалась не заперта. Впрочем, замки и засовы никогда меня не останавливали. Оставляя мокрые следы, прошёл по коридору – все веселились в зале, никто меня не видел. 

У подножья лестницы я замер, вгляделся в узкий коридор, освещённый колеблющимся светом одинокой свечи. Ноги сами понесли вверх по ступеням – старуха-лестница, истоптанная тысячью сапог, не скрипнула ни разу, словно одобряла мой замысел.

Как вор, я бесшумно прошёл вдоль стены и остановился у одной из похожих друг на друга дверей – прислушался. Снизу доносились взрывы хохота под перестук глиняных кружек, фальшивили музыканты. А за дверью – тишина. Должно быть, Рамона спит, меня не дождалась.

Это к лучшему.

Показалось, что витая ручка жжёт ладонь. Дверь была заперта, и, чувствуя себя самым настоящим проходимцем, я выудил из кармана связку отмычек – негромко щёлкнул язычок замка, впуская меня внутрь.

15. Глава 15.

В комнате оглушительно пахло осенью и царила почти непроглядная тьма, нарушали которую лишь отблески далёких молний. Я прошёл вперёд, радуясь, что половицы не скрипят. Ветер трепал лёгкую занавеску, словно парус попавшего в шторм корабля, в распахнутое окно сыпали мелкие дождевые капли.

Некоторое время стоял, сжимая пальцы в кулак, а потом повернулся к кровати и…

Из груди вырвали все жилы.

Полог остался незадёрнутым, и там, в глубине алькова, белела хрупкая девичья фигурка. Толстое одеяло наполовину стекло на пол, оставив открытыми тонкие руки, плечи, изящную лодыжку и стопу с маленькими пальчиками. Ночная сорочка без рукавов скрывала наготу, но в распахнутом вороте виднелась тёмная ложбинка между мягкими полушариями груди. Волосы Рамоны, расплетённые и тяжёлые, разметались вокруг головы тёмным ореолом.