Зоя - стр. 40
– Не стоит, Евгения Петровна, мы должны поддерживать друг друга, – ответил он, не сводя глаз с лица Зои. – Я отвезу вас в отель.
Перебраться было решено на будущей неделе, а пока бабушка принялась составлять список вещей, включавший только самое-самое необходимое.
– Вы знаете, если положить хорошенький коврик на пол, комната будет казаться просторней, – весело говорила она, стараясь не вспоминать о тех великолепных коврах ручной работы, которые украшали ее дом в Петербурге. – Как ты считаешь, Зоя?
– А? Простите, бабушка, что вы сказали? – переспросила Зоя, которая смотрела в окно автомобиля на проплывающие мимо Елисейские Поля и думала совсем о другом – о том, что нужно предпринять отчаянный и решительный шаг. Тогда они смогут жить хоть и не во дворце, как раньше, но и не в этой смрадной каморке. Она мечтала поскорее добраться до отеля: пусть бабушка займется своими списками, пусть пошлет Федора по магазинам за ковриком, посудой и прочим, а она...
Поблагодарив Марковского, они поднялись в номер, и тут, к изумлению Евгении Петровны, Зоя заявила, что хочет пройтись, а Федор ей совершенно не нужен.
– Обещаю вам, бабушка, ничего со мной не случится. Я недалеко: до Елисейских Полей и обратно.
– Не пойти ли мне с тобой, дитя мое?
– Нет-нет, не надо! – Она улыбнулась Евгении Петровне, сознавая, сколь многим обязана ей. – Отдохните, а когда я приду, будем пить чай.
Графиня после некоторого колебания отпустила ее, взяв с нее слово быть осторожной, и, опираясь на руку Федора, стала медленно подниматься по лестнице. Нужно упражняться: ступени в их новой квартире куда круче.
Зоя между тем, завернув за угол, остановила такси, надеясь, что шофер знает, где находится нужное ей место, а там, куда она едет, отыщется понимающий человек. Она надеялась на чудо, но упускать единственный, быть может, шанс не хотела.
– В Шатле, пожалуйста, – сказала она таким тоном, словно отлично знала, где это, и молитва ее была услышана; когда же водитель доставил ее по указанному адресу, она дала ему очень щедрые чаевые. Во-первых, за то, что довез, а во-вторых, подумала Зоя, испытывая одновременно и вину, и облегчение, за то, что не оказался соотечественником. Так ужасно было видеть, как петербургские аристократы возят парижан и уныло обсуждают новости из России.
Она торопливо юркнула в подъезд театра, вспомнив при этом, как обещала когда-то Маше сбежать из дому и стать балериной Мариинки. Интересно, что сказала бы Маша о сегодняшней ее авантюре? Зоя улыбнулась и стала оглядываться по сторонам, ища, к кому бы обратиться. Тут она заметила женщину в балетной пачке, разминавшуюся у станка, – по всей видимости, репетитора. К ней она и направилась, объявив:
– Мне нужен господин Дягилев!
– Сию минуту? Нельзя ли узнать, на какой предмет? – улыбнулась та.
– Я – балерина и хотела бы, чтобы он посмотрел, подхожу ли я. – Зоя, до смерти перепуганная собственной отвагой и оттого очень хорошенькая, выложила все свои карты.
– Ах, вот как? А он хоть знает о вашем существовании? – И, не дожидаясь ответа на этот коварный вопрос, женщина сказала: – Однако показываться вам не в чем. В вашем костюме танцевать едва ли возможно.
Зоя растерянно оглядела свою узкую юбку из синей саржи и белую матроску, черные уличные башмачки, в которых она ходила в Александровском дворце, – и вспыхнула от смущения. Женщина улыбнулась ей: она была такая юная, такая неискушенная, такая прелестная, но представить ее на сцене на пуантах было нелегко.