Зови меня Шинигами. Дикая охота - стр. 14
– Мне нужна твоя помощь.
Дальше не получилось остаться бесстрастной. Она обхватила себя за плечи, сжала – в прямом смысле взяла себя в руки, и всё равно сбивалась, иногда с трудом подбирала слова, перескакивала с одного на другое. И еле выговорила – про ребёнка.
– Я хочу его найти, – заявила в заключение, и голос дрогнул, а в ответ – молчание.
Кира предполагала, что так и будет. Нельзя же легко проглотить её признания, настолько невероятные, настолько непресказуемые. И то, что существует ребёнок, который…
– С чего ты взяла, что он жив?
Словно опять холодный душ прямо в лицо. И, главное, тогда, когда подобного никак не ожидаешь. Равнодушно, безжалостно, но… отрезвляюще. Опять отрезвляюще.
Вдруг он прав? Такой вариант Кире даже в голову не приходил. Она зациклилась на зовущем плаче, который постоянно снился, мерещился.
Нет. Точно, нет. Не прав он. Нисколько.
– С того и взяла, что мне о нём не сказали, – зло процедила Кира сквозь стиснутые зубы, а после выговаривала громко и чётко, едва ли не по слогам: – С того, что я совсем ничего не помню о тех месяцах. Это ведь не может быть просто так. – Она и себя убеждала, и вдалбливала нужные мысли в его бесчувственную голову. Но результат получился неожиданный.
– Лучше забудь, – произнёс Ши негромко.
– Что? – никогда до Киры не доходили сразу его предельно урезанные мысли, и обычно он ждал, пока она не поймёт, но в этот раз снизошёл до объяснений:
– Забудь о нём снова. И живи дальше.
– Что ты несёшь? – теперь Кира отказывалась верит в услышанное. – Почему?
Она сходила с ума, а Ши, похоже, ни капли не волновало происходящее, не задевало, даже краешком. Его надёжно защищала непробиваемая стена из целесообразности и трезвого расчёта.
– Допустим, ты сумеешь забрать ребёнка. А потом? Вас не оставят в покое. Никогда. Пока не вернут его назад. И всё заново? И так бесконечно? Бессмысленно же. Потому и забудь.
У него прекрасно получается разъяснять. Разумность и логичность, плюс спокойная уверенность в собственной правоте. Загасит любой пыл, убедит кого угодно. Но не её, не на этот раз.
– Нет. Не бессмысленно. Я же не могу его забыть. Он же будто часть меня. Это мой ребёнок. Мой. И я не хочу, чтобы из него сделали такого… – Кира запнулась.
Всё-таки нелегко выговорить слова, которые – точно знаешь – сделают больно кому-то другому. Но Ши невозмутимо закончил:
– Как я.
Ладно. Раз он произнёс сам.
– Да. Как ты. Как Яна. Разве тебе не лучше меня известно, каково это? И ты согласишься, чтобы… – Кажется, он не понимает, но и Кире трудно проговорить. – Ты не думал, что этот ребёнок ещё и твой?
– Нет, – прозвучало моментально. Но это был не страх перед нежелательной правдой, это была всё та же твёрдая убеждённость. – От меня не может быть детей.
– Ты так уверен? – вырвалось само собой, негодующее, немного презрительное.
– Уверен. В качестве побочного эффекта – нарушение репродуктивной функции.
Из-за вечной его бесстрастности, из-за ровности интонаций и сухой официальности фразы, из-за того, что Кира знала о нём, сомнений не возникало в истинности его слов. Да Кира и сама так же думала: у него не может быть детей. Он же не совсем человек.
– Тогда… получается… – растерянно забормотала Кира, – я даже не знаю, с кем…
– Это не обязательно, – перебил Ши. – Тебя могли использовать как суррогатную мать.