Зов запахов - стр. 13

[14].

– И они больше никогда не расставались, – написала она, подчеркнув предложение.

– Они, то есть запах и она.

Лишь намного позже она узнает, почему написала это именно так. Но то, что записано, однажды обязательно произойдет.

В конце дня от ее отца пахло иначе, чем утром. Запах не был неприятным, нет. Он будто бы переставал быть человеком и превращался в нечто иное. Что-то в этом запахе напоминало индиго, и когда она с наступлением темноты открывала дверь дома, ей казалось, будто перед ней не отец, а морские волны, которые она видела только на картинах. Она думала, что море, должно быть, пахнет так же. Может быть, он каждый день ныряет глубоко под воду, чтобы достать со дна настоящие звезды? Он часто читал ей стихи, из которых она понимала лишь отдельные строки и ритм которых убаюкивал ее, как колыбельная песня. В ее сознании то, о чем рассказывалось в этих фантастических стихах, слилось с действительностью, и она поверила, что звезды плывут по небу так же, как и по морю, и что лошади скачут то по пустыне, то по подземным пещерам.

Когда мать ходила за покупками и брала ее с собой, она никогда не улавливала на других мужчинах запах, похожий на запах ее отца. Но когда однажды мать купила сбрызнутые водой овощи, ей показалось, что через сухой шелест скомканной газеты, в которую торговец завернул зелень, до нее долетает легкий знакомый аромат.

Ее отец не походил на других. Других она видела лишь изредка, и они ее пугали. Она в любой момент ожидала, что они вот-вот ее отругают, а отец всегда смотрел с улыбкой, прятавшейся в уголках глаз. Именно он научил дочь читать и писать – сначала на персидском языке, затем на арабском. Узнав, что «песни», которые она слушала каждый вечер, можно записать на бумаге, она очень разволновалась и по утрам стала переписывать предложения, которые отец оставлял ей перед уходом на работу. Еще ей нравилось резать тростник, чтобы делать из него калам – остро заточенную тростинку, применяемую в каллиграфии. Запах чернил немного напоминал запах отца, как будто в бутылке с чернилами содержался концентрат моря.

Позже, когда она подросла и стала помогать отцу в работе, она поняла, откуда взялся этот запах. Он был печатником, печатал книги, которые если не были совсем секретными, то уж точно предназначались не для всех. С отцом работали несколько человек. Они брали из наборной кассы свинцовые литеры и набирали текст, глядя в рукопись. Ей достался маленький закуток, прямо рядом с наборной кассой. Она там сидела и проверяла набор на предмет опечаток.

Она не могла рассказать подружкам о том, чем занимается на работе, но гордилась своей миссией и доверием отца. Она была его сообщницей. Впрочем, подруг у нее было мало, и мало с кем из них она могла разделить свою страсть к книгам. Она гордилась тем, что придерживалась той же веры, что и отец, и тем, что встречалась с верующими женщинами, но догадывалась, что отличалась от других, и отличие заключалось в ее главной страсти. Мелодия стихов, лившаяся бесконечным потоком, захватывала ее. Слыша, как их произносят, она успокаивалась, и с каждым повторением мир словно становился ярче, наполнялся новыми красками. Ей казалось, что на свете нет ничего прекраснее. Слова были ее религией.