Зов Ктулху - стр. 2
Пространное описание этого барельефа лежало отдельно от газетных вырезок. Судя по всему, профессор Энджелл завершил свое исследование незадолго до смерти и не успел отредактировать далекий от совершенства стиль. Большая глава, которой он явно придавал особое значение, называлась «Культ Ктулху», но в аккуратно отпечатанном тексте это неудобопроизносимое имя почти не фигурировало. Глава состояла из двух частей – первая была озаглавлена «1925. Сны и творческие прозрения Г. Э. Уилкокса, проживающего по адресу: Томас-стрит, 7, в Провиденсе на Род-Айленде», а вторая – «Сообщение инспектора Джона Р. Леграсса из Бьенвилля, 121, в Новом Орлеане на конференции американского Археологического общества в 1908 г. и доклад профессора Уэбба на ту же тему». Далее в кратких заметках цитировались теософские книги и журналы (например, «Атлантида, или Потерянная Лемурия» В. Скотт-Эллиота), пересказывались странные сны разных людей или говорилось о существовании тайных обществ, переживших века, об их символике, культах и ритуалах. Профессор постоянно ссылался на «Золотую ветвь» Фрэзера и «Магические обряды в Западной Европе» мисс Мари, то есть на фундаментальные труды по мифологии и антропологии. А в подборке газетных статей прослеживались вспышки душевных заболеваний и проявлений массового психоза или маний весной 1925 года.
В первой части рукописи излагалась загадочная история. Первого марта 1925 года взволнованный молодой человек принес профессору только что законченный и еще не успевший засохнуть глиняный барельеф. Он подал визитную карточку и представился. Его звали Генри Энтони Уилкокс, и мой дядя вспомнил его родителей, с которыми был знаком, хотя и не слишком близко. Уилкокс с увлечением занимался ваянием в Школе изобразительных искусств на Род-Айленде и жил один в особняке Флер-де-Лис неподалеку от нее. Одаренный, но в высшей степени эксцентричный, он с детства возбуждал любопытство окружающих, рассказывая причудливые истории и странные сны. Уилкокс называл себя сверхчувствительным, но горожане считали его попросту ненормальным. Он избегал общества, понемногу замыкался в себе и в последнее время был известен лишь группе эстетов из других городов. В художественном клубе Провиденса, озабоченном своей репутацией, полагали, что он совершенно безнадежен.
Скульптор попросил хозяина дома расшифровать надписи на барельефе. Он говорил как в полусне, но при этом напыщенно и с вызовом, что никак не располагало к нему собеседника. Дядя ответил ему достаточно резко и дал понять, что новая скульптура не имеет ни малейшего отношения к археологии. Уилкокс принялся ему возражать и так удивил профессора вдохновенным поэтическим монологом, что тот запомнил его наизусть и позднее записал. Могу подтвердить, скульптор привык говорить ярко и образно. Он ответил: «Да, это новая работа. Прошлой ночью я видел во сне странные города, а видения древнее Тира, мудрого сфинкса или утопающего Вавилона».
Тогда-то Уилкокс и начал свой сумбурный рассказ. Дядя оживился, многое вспомнил и слушал его с жадным интересом. Прошлой ночью произошло слабое землетрясение, однако в Новой Англии такого не было уже несколько лет, и воображение скульптора заработало с удвоенной силой. Он прилег отдохнуть и увидел во сне циклопические города с гигантскими зданиями и устремленными ввысь монолитами. Все они были покрыты тиной и внушали страх. Стены и колонны украшали надписи, а откуда-то снизу доносился голос, не похожий на человеческий. Преобразить эту какофонию в звуки могло лишь пылкое воображение, но Уилкокс прислушался и разобрал дикие слова: «Ктулху фтагн».