Зона свободы. (Дневники мотоциклистки) - стр. 39
Сначала мы разбирали мой мотоцикл и по ходу дела отмывали его от грязи. Потом стали его переделывать. Вернее, Алексей говорил, что он будет делать, а я только уважительно внимала и помогала. Мы сняли с мотоцикла бак и крылья, потом зачищали поржавевшие места, шпатлевали, затирали шпатлевку и краску. Когда детали стали похожи на гладкое пасхальное яичко, Алексей отнес их в гараж к Денису. Тот оказался кудесником и бесплатно, быстро и очень качественно покрасил детали обычным пылесосом. Краску они выбирали вместе, взяли наобум банку «Тиккурилы». На банке было написано – «Босфор». Цвет оказался странным – неожиданно насыщенным, ярким, он напоминал мне глубокое, синее море.
Потом мы опустили пониже уродливое, квадратное переднее крыло, купили и установили вторую пару поворотников, и приступили к самому трудному: и обоих мотоциклах Алексей хотел сделать сиденье «ступенькой». Основу он выкроил из картона, потом перенес все на лист металла, вырезал его, согнул, сварил в «Рембыттехнике», потом тоже самое сделал с моим сиденьем и всучил все это мне!
– Обшивай!
Эта была катастрофа! Я засуетилась и решила пожертвовать подушками от тахты. Все равно я ее не складываю, значит, половина подушек мне не нужна. Тахта была изготовлена в далеком девяносто втором году неизвестными умельцами. Под коричневой дерюжиной оказалась очень полезная вещь – автомобильная резина для сидений. Я обычным лезвием вырезала нужные куски, взяла клей «Момент» и обклеила основу так, как нравилось.
Не могу сказать, что все зависело только от моей фантазии. Алексей, как мог, все время старался развивать мое эстетическое восприятие мотоциклов, потому что в самом начале я ошибочно, как многие новички, считала, что мотоцикл может быть вот таким и вот таким, и при этом обязательно должен быть черным, но вскоре убедилась, что палитра цветов по-настоящему красивых мотоциклов гораздо шире, а ряд совершенных моделей приближается к бесконечности. Алексей приносил мне мотоциклетные журналы, и мы часами читали статьи о самоделках и рассматривали хромированные, тюнингованные мотоциклы, так что я «все сделала правильно». С обтяжкой обклеенной основы пришлось помучиться. Дело в том, что шить я, конечно, умела, но в пределах школьных уроков труда. Я вытащила давно забытую в углу бабушкину ножную машинку в центр комнаты и к концу дня завалила все свободное пространство обрезками черного дерматина, подкладки и кусками синтепона. Выкройка не желала ложиться на основу, дерматин перекашивало, я сшивала лицевую и изнаночную стороны деталей, распарывала, снова сшивала, швы морщинило, а я ничего не могла с этим поделать. К концу дня я распорола себе ладони иглой, чертыхалась и разве что волосы на себе не рвала. Дело пошло на лад только через неделю. Зря Алексей дал мне на обшивку свое сиденье первым, как я ни старалась, но идеально у меня не получилось, дерматин морщинило. Второе сиденье я сшила более удачно.
Теперь дело встало за дугами безопасности. Ну да, это сейчас все просто, – пошел и купил. А тогда все было намного интереснее. Дуги решили сделать из нержавейки. Чтобы ее купить, пришлось дать объявление в газету. Обрезок трубы нужной длины и необходимого диаметра я приобрела у какого-то парня на остановке автобуса. Трубогиба не было нигде, кроме как у слесарей жэка. Но Алексей уперся и решил не давать мне второго шанса испортить нержавейку. Свой первый шанс я использовала еще осенью. Я отдала трубу в жэк. Кривые и косые, согнутые «об коленку» дуги немым укором висели на стене гаража, каждый раз напоминая мне о том, что нельзя быть такой дурой! Тем более, нельзя платить за такое убожество деньги! После долгих поисков оказалось, что трубогиб есть на неизвестном и таинственном предприятии Востхиммонтаж. Предприятие располагалось на окраине города в Седьмом поселке. Я взяла трубу, взяла снятые с «Соло» дуги и поехала туда. В кабинете полупустого четырехэтажного здания управления толстые тетки-технологи быстро произвели расчет необходимых манипуляций, оценили работу и выписали мне пропуск. В высоком шумном цехе я нашла нужного мне специалиста Петровича, который, выслушав меня, махнул рукой: