Зона свободы. (Дневники мотоциклистки) - стр. 17
– Нормально, с ним все нормально, – сказал Алексей, вернувшись.
Оказалось, Руслана подвела тяжелая палатка, сшитая из камазовского тента. Она была привязана к багажнику обычной веревкой. От тряски палатка свесилась на одну сторону, на ухабах деревенского моста, на раскисшей глине мотоцикл занесло. Не ожидавший от дороги такого подвоха Руслан не смог удержать «Урал» и упал. Эдик, шедший следом, не успел затормозить, и переднее колесо «Явы» ударило Руслана в голову. Его спас шлем. Хорошие шлемы делают итальянцы. Наш полиэтиленовый «черпак» раздавило бы. Мотоцикл пострадал незначительно: сорвало крепление крышки головки цилиндра, да из двигателя разлилось немного масла. Долго искали болт, потом долго ехали куда-то вниз по глине и траве… Потом мы оказались в центре поляны, кругом стояли палатки, кто-то совал нам тарелки с теплыми макаронами… Когда шум мотоциклов, снующих в темноте, и музыка, доносящаяся из автомобилей, затихали, недалеко за палатками было слышно тяжелое дыхание Байкала. А потом дождь, который все время накрапывал, плавно перешел в ливень, и мы с Алексеем стали ставить палатку.
Окоченевшие пальцы не гнулись, резинки, стягивающие алюминиевые стойки, рвались. Алексей подсвечивал фарой. Когда крохотная, вся в маскировочных пятнах палатка была установлена, я поняла, что жить в ней нельзя. Чтобы в нее залезть, мало было встать на колени, в нее нужно было заползать змеей. Развернуться в ней тоже было невозможно, выходить надо было только вперед ногами. Я втиснулась внутрь, почти лежа расстелила себе коврик и спальник, Алексею одеяло, в ногах втиснула по бокам мокрые сумки. Скинула тяжелую от воды парку, мокрые джинсы, напялила сухое трико и позвала Алексея. Он пробрался на свое место, переоделся в темноте в сухое. Я вспомнила о совете, который давала мне Вера, что-то там про свечу и рассмеялась в темноте. По палатке гулял ветер.
Я лежала, прислушиваясь к тому, что происходило снаружи. Меня беспокоило, как стояла палатка, – дорога к лагерю проходила совсем рядом, как бы на нас в прямом смысле слова не наехал Белецкий. В темноте можно и не заметить крохотный тент защитного цвета.
Шум снаружи постепенно затихал, все реже хлопали дверцы машин, стала тише музыка, и в конце концов остался только один звук – неторопливый шелест дождя.
Я натянула шапку до носа и с головой накрылась спальником. Я постаралась сжаться в комочек, чтобы зря не терять драгоценное тепло. Когда же я согреюсь? Через полчаса мои зубы стали выбивать чечетку, и стало ясно, что уснуть в такой холод невозможно. В такой холод можно ехать, можно идти, можно даже работать, спать – нельзя…
– Тебе холодно? – я не выдержала первой.
– Уг-м, – Алексей слабо шевельнулся, я явственно различила стук его зубов.
– Надо греться.
– Как? Свечку зажжем? – Алексей невесело рассмеялся, он уже знал про совет Веры.
– Нет, старым индейским способом.
– Это как?.. – он застеснялся.
– А так, – я расстегнула спальник. – Иди сюда.
– Зачем?..
– А затем, что вдвоем теплее. Так что давай греться.
Долго уговаривать не пришлось. Он придвинулся, затолкал в спальник ледяные ноги.
– Поворачивайся, я тебя греть буду, – сказала я, он послушно повернулся, и я обхватила его замерзшие плечи, прижимая к себе.
Вскоре мы и в самом деле согрелись и заснули. Нас разбудил рев моторов и крики. Это приехал Белецкий. Алексей на минуту выглянул наружу, а потом снова заполз в тепло. На этот раз он обнял меня, и мы снова уснули.