Зона сна - стр. 6
– Так светло там было или нет?
– Да, светло.
– Ну и слава Богу.
– А что?
– А то, что, если тебе снится тёмная церковь, это к похоронам. И кто знает, кого ты будешь хоронить. Вдруг меня?
– Что ты говоришь, Алёна!
– Но раз тебе снилась освещённая церковь, то успокойся: никого хоронить тебе не придётся. Зато лично тебя ждёт либо тяжёлая болезнь, либо горькое разочарование.
– Да ну, ерунда всё…
– Нет, не ерунда! Была б ерунда, ты бы ко мне не приставал со своими глупыми снами. А вот скажи, этой… дароносицей… в тебя кинули – попали?
– Угодили прямо в голову. После этого ничего не помню.
– Ой! – сказала Алёна с ужасом и наигранной брезгливостью.
– Что?!
– Ждёт тебя жизнь без денег, а что ты себе приснился голый, это значит, что ты будешь совершать неразумные поступки. Не ты поведёшь себя по жизни своей, а горькая судьбина! Пожалуй, от тебя надо держаться подальше…
Пока Стас пытался сообразить, в шутку или всерьёз сказала Алёна последние слова, из трапезного корпуса вышла Матрёна и позвала всех обедать. Стас мигом вскочил на ноги и подал Алёне руку.
– А ещё-то раньше был мне сон, будто меня медведь съел, – сказал он, пока шли к дверям, и поёжился. – Давно, в прошлом году, когда мы летом гостили у крёстного.
Алёна, состроив на лице брезгливую гримаску, повела в его сторону персидскими глазами – явно не поверила – и, проигнорировав его руку, вошла в помещение.
А ведь он действительно видел такой сон! Эта жуть, эта склизкая вонючая пасть… Лохматая… Лютая боль от когтей, разрывающих плоть… Ничего, ничего нельзя было поделать. А ещё там был какой-то голый бородатый старик, в этом сне, но и он не смог Стаса спасти. Да вряд ли и пытался. Потом Стаса долго мучило именно это: невозможность что-то изменить в своей судьбе, бессилие воли. И как знать, возможно, что робость его, ну вот хотя бы перед придурком Дорофеем, проистекала от страха вновь испытать чувство окончательной и неоспоримой зависимости от обстоятельств… и жуткой боли до самой смерти.
Стол на сей раз оказался накрытым на двенадцать персон. В глубоких мисках плескались щавелевые щи, посреди стола стояли плошки с густейшей сметаной, с варёными яйцами, зеленью и ломтями ржаной душистой ковриги. Наскоро помолившись, расселись за столом. Как ни пытался Стас пристроиться подальше от Дорофея, неисповедимыми путями всё равно оказался сидящим рядом с ним; только если утром он сидел слева от придурка, то теперь – справа. Видно, остальной народ тоже не горел желанием сидеть рядом с греком, рискуя получить полную солонку соли в щи или яичную скорлупу за шиворот.
Двенадцатой персоной за столом оказалась Маргарита Петровна. Все невольно отвлеклись от стола, засмотревшись на преподавательницу, которую в городе привыкли видеть в строгом учительском платье. Теперь, одетая почти по-походному: в блузку цвета хаки, похожую скорее на гимнастёрку, и в длинную клетчатую юбку, – однако же с дерзко непокрытой головой, она выглядела весьма привлекательно. Стас подумал, что тридцать пять – возраст, конечно, запредельный, но вот, оказывается, женщина и в старости может выглядеть красивой.
Маргарита Петровна села за стол, весело поздоровалась со всей честной компанией и спросила, как им понравилась экскурсия. Саша Ермилова, самая в группе маленькая, русые волосики в две косички, пискнула, что экскурсия им всем очень понравилась, и поинтересовалась, почему Маргарита Петровна с ними не ходила по монастырю.