Зомби идет по городу - стр. 24
Дальше началось что-то невообразимое – в дверь стучали ногами, звонили, ничего не понимающий охранник метался по квартире, через дверь пытался успокоить соседей, но те, убедившись, что в доме люди все-таки есть, колотили ногами еще сильнее, истеричнее. Ворвавшись в ванную и увидев стоящего на коленях Пафнутьева, охранник размахнулся, чтобы ударить его, но в это время снова раздался звонок, и он бросился на площадку, чтобы успокоить соседей.
Едва Пафнутьев услышал щелчок открываемого замка, едва он понял, что дверь открыта, он заорал так, как не орал никогда в жизни и, наверно, уже никогда так орать не сможет. Не дано человеку дважды в жизни кричать с такой яростью, с такой надеждой на спасение, с таким желанием спастись.
– Помогите! – орал Пафнутьев, высунув голову из ванной.
Дверь на площадку была тут же, в двух метрах, и соседи прекрасно его слышали, а услышав, наверняка ощутили, как по их спинам пробежали мурашки ужаса.
– Убивают! Помогите! Милиция!
Голоса на площадке на мгновение затихли, и, воспользовавшись этой тишиной, Пафнутьев заорал снова, так что, кажется, даже сорвал голос, но нет, набрав воздуха, он заорал вновь, хрипло и безнадежно, не произнося слов, только рев раненого зверя.
Дверь на площадку захлопнулась, и в ванную ворвался взбешенный охранник. Теперь в его глазах уже не было сонного безразличия – была злоба, но был и страх. Он не знал, что делать, все переменилось так быстро и так необратимо, что он просто не знал, что предпринять. И сделал единственное, на что был способен, – со всего размаха ударил Пафнутьева по лицу, принялся снова натягивать ему на рот сползшее полотенце, но у него ничего не получалось – Пафнутьев вертел головой, извивался всем телом, склонившись, прятал голову от ударов. В дверь беспрестанно звонили, колотили ногами, Пафнутьев слышал, что голосов на площадке стало больше, видимо, люди выходили из других квартир. Наверняка кто-то уже звонил в домоуправление, в милицию.
Оставив Пафнутьева, охранник бросился в комнату, притащил сумку, начал в панике бросать в нее вещи, потом рванулся к телефону, но не успел набрать номер, как Пафнутьев, собравшись с силами, заорал так, что голоса на площадке смолкли и тут же в дверь начали колотить с удвоенной силой. Тогда охранник, потеряв самообладание, схватил гантелю и снова ворвался в ванную. Размахнувшись, он с силой опустил железную гантелю Пафнутьеву на голову. Но за секунду до того, как потерять сознание, Пафнутьев услышал, как на площадке грохнул выстрел. И, опрокидываясь в ванну, успел лишь подумать – неужели Амон?
А когда открыл глаза, то увидел, что все еще лежит в ванне, но руки его свободны, ноги тоже развязаны, а над ним, перекрывая лампочку, так что от головы шло золотистое сияние, стоял майор Шаланда. На его большом лице было примерно равное количество беспокойства и насмешки.
– Что, Паша? – спросил он. – Доигрался?
– Шаланда, – прошептал Пафнутьев. И столько нежности, столько признательности было в его голосе, сколько не слышала от него ни одна женщина в самые интимные моменты жизни. – Шаланда, – шептал Пафнутьев, и две слезинки невольно выкатились из его глаз.
– Да ладно тебе, – смутился Шаланда. – Нашел время... Вставай, хватит тебе здесь валяться. Срам-то прикрыл бы чем-нибудь... Тоже еще, корифей следственной мысли!