Золушка не верит сказкам - стр. 13
— Ой, да не говори ерунды, — ворчит мама. — Напридумывала страшилок. Будто среди обычных все как на подбор хороши, только потому что денег у них не так много. Вон же твой…
— Мам! — почти кричу, не давая ей продолжить.
Неужели она думает, что я настолько железобетонная? И, если язвлю, меня не прошибёшь уже ничем, и можно раз за разом напоминать, какая я дура…
— Жень! — сразу следом восклицает мама, перебивая не только так и не произнесённые фразы, но и мысли.
Мы словно в пинг-понг играем, перебрасывая друг другу короткие экспрессивные слова-обращения. Но я не пропущу удар.
— Мам! Ты же сама понимаешь, какой это бред. Даже говорить больше не хочу.
— Евгения! — поспешно выдыхает мама. — Не вздумай ещё телефон бросать. Отключишься, тогда я сама к тебе приеду.
— А я тебя не впущу! — заявляю, и голос предательски подрагивает, зато мама сразу смягчается.
— Же-ень, — миролюбиво и вкрадчиво тянет она, — ну что ты как маленькая? Же-ень. Ну, извини, если я что-то не то ляпнула. Со мной случается, ты же знаешь. Но… — мама делает паузу, то ли подбирает слова, то ли решает, а стоит ли их говорить, но потом вопрошает доверительно и в то же время чуть назидательно: — думаешь, если замуж выходить, так исключительно по большой любви? — Теперь уже она скептически хмыкает, и я легко улавливаю в её интонациях затаённую грусть. — На меня посмотри. Мы же с твоим отцом еле совершеннолетия дождались, сразу в ЗАГС побежали. Думали, ну раз так любим, жить друг без друга не можем, то это навсегда. А на самом деле пять лет с трудом протянули, да и то только потому, что ты сразу родилась, а ребёнку семья нужна.
Мама замолкает, но я ловлю в телефоне сдержанный вздох сожаления. Не вмешиваюсь в её монолог. Я уже много раз слышала его в разных интерпретациях, с размышлениями и мудро-философскими выкладками. Я понимаю, существуют в жизни такие моменты, которые оставляют неисчезающие шрамы на душе или на сердце. Не знаю, как там правильно. И ты вроде бы к ним давно привык и почти не замечаешь, но всё равно время от времени они напоминают о себе, начинают саднить, когда вдруг всплывает похожая тема. И даже просто так. И тогда обязательно надо проговаривать то, что беспокоит и жжёт.
— Женьк, — опять бодро вступает мама. Хранящиеся в кованном сундуке памяти сомнительные сокровища аккуратно перебраны, и крышка опять захлопнута, а замки заперты. — Договорные браки, они, между прочим, самые крепкие. Потому что по уму, а не по глупости. А то, что уверяют, мол плохо по расчёту, так ведь разве те, кто по любви, тоже не рассчитывают. На «долго и счастливо», на «в горе и в радости». Да и на совместное материальное благополучие тоже. Но я же тебя сразу в ЗАГС бежать не заставляю да подпись ставить. Я бы и сама так не согласилась и тебе бы не предлагала. Опять же, и ты им можешь не подойти. Да и они нам. Сначала хоть глянуть вживую надо, а уж потом и решать. Я тебе всего лишь только встречу и предлагаю. Ну, типа, как раньше было — смотрины. Только вот не ёрничай опять. Нет тут ничего плохого. — Она внезапно спохватывается, наконец-то обратив внимание на моё долгое молчание, спрашивает настороженно и строго: — Жень, ты хоть слушаешь?
— Слушаю, мам, слушаю.
Она ведь зря угрозами не бросается, и правда может приехать.