Золотые земли. Вампирский роман Клары Остерман - стр. 18
Клянусь Создателем, я вообще никогда не кричу. Если кто-то начинёт спорить, то я предпочту вовсе уйти, лишь бы не скандалить. Да и в доме графа разве кто-либо смеет повысить голос, кроме него самого? Мы всегда ведём себя тихо, как… мыши.
Но этот Давыдов пробуждает худшее во мне. То, о чём я даже не подозревала.
Меня начало буквально трясти от ярости, и одна только мысль, что придётся остаться одной, что я снова окажусь в темноте в одиночестве, и…
– Мне холодно, – вдруг произнесла я ни с того ни с сего.
Меня и вправду пробрал такой сильный озноб, что я кинулась к печной трубе, коснулась её – она обожгла ладонь, но я всё равно прижалась спиной, пытаясь хоть как-то согреться.
Давыдов замолчал, мрачно за мной наблюдая. Некоторое время он просто стоял, смотрел, наконец, гаркнул:
– Ладно! Я посижу с вами, пока не заснёте. Устроит?
– Я ни за что не засну в одной комнате с мужчиной, – возразила я.
– Тогда пока не успокоитесь. – Он развёл руками, точно сдаваясь.
Как будто он сделал мне одолжение. Подумать только! Да я вовсе не желала его видеть.
Но всё же снова оставаться одной в спальне совсем не хотелось. Я попросила подлить керосина в лампу, чтобы оставить её на ночь. Засыпать в темноте было страшно.
Давыдов всё исполнил и к тому же принёс две чашки и чайник, пододвинул к туалетному столику кресло, а сам сел на пуфик, приглашая меня к чаепитию. Всё это время я не отходила от печной трубы и наблюдала за ним с лёгким недоверием.
– Вам нужно согреться, – разливая чай, произнёс Давыдов. На меня он не смотрел.
Укрывшись для тепла пледом, я села в кресло, поджимая ноги. Ледяными пальцами обхватив чашку, я вдохнула горячий пар, отпила.
Ужасно не хочется об этом думать. Я стараюсь отгонять мрачные мысли, но не получается. Мой озноб, как и обмороки, слабость, плаксивость и всё остальное вовсе не от нервов и переживаний. Я умираю. Давыдов точно прочитал мои мысли, потому что сказал:
– У вас губы совсем синие.
Ничего удивительного, учитывая, сколько крови я потеряла. При чахотке больные только отхаркивают кровь и уж точно не в тех количествах, что я.
Это всё очень странно и неправильно. И это кажется настолько неестественным, что невольно снова вспоминаю романы о вампирах.
Некоторое время мы с Давыдовым молча пили горячий чай, как говорила Маруся, «с таком», то есть без ничего. Принести баранки и шоколад или хотя бы сахар Давыдов не догадался. Удивительно, что он всё делает сам.
– Это потому, что я подозреваемая? – поинтересовалась я, не ожидая, что он ответит.
– Что вы имеете в виду?
– Вы сами приносите еду, вместо того чтобы позвать Соню. Наверное, чтобы она не передавала мне письма?
Он выгнул бровь и неожиданно улыбнулся уголком губ, кивая на книжную полку над кроватью. Там книг совсем мало, только те, что я смогла приобрести на карманные деньги.
– Это вы из своих романов взяли?
– Что? – тут уже я не поняла, к чему он клонит.
– Про передачу писем… наверное, ещё в ваших фантазиях служанка должна пронести напильник и револьвер, чтобы организовать побег. Или собираетесь совершить подкоп чайной ложечкой? – Он наклонился чуть вперёд, заглядывая мне в глаза. – А ну-ка, отдайте ложку.
Непонятно, зачем он её вообще положил, если забыл про сахар.
На самом деле, шутка показалась смешной, но я презрительно фыркнула чисто ради приличия, чтобы он не зазнавался и ни в коем случае не принял улыбку за знак симпатии.