Золотые земли. Вампирский роман Клары Остерман - стр. 14
Или они надеялись найти в ящике Мишеля? Ну не по частям же его туда… Ох, ужасные вещи я пишу. Шутки пытаюсь шутить. Это всё от переживаний. Ведь папа и вправду… нет, не хочу об этом сейчас.
Стоило услышать про Первое отделение, как в голове всё смешалось. Я долго сидела с настолько потерянным видом, что Давыдов кашлянул, привлекая моё внимание:
– Кхм… господица Клара?
– А?!
– Раз уж мы теперь знакомы, позвольте задать несколько вопросов.
Он решительно, очень громко, точно нарочно топая каблуками своих сапог, прошёл к пуфику у туалетного столика, оглянулся на меня и с издевательским поклоном спросил:
– Разрешите?
Мне ничего не оставалось как принять участие в этом спектакле, приосаниться (и это по-прежнему прикрываясь одеялом) и произнести с достоинством и подражающей его тону издёвкой:
– Прошу. Будьте моим гостем, господин…
– Давыдов, – повторил он, стрельнув в меня тёмными, очень некрасивыми, какими-то бобриными глазами.
На самом деле, никогда не смотрела в глаза бобрам, вообще видела их только издалека на берегу Звени, но судя по тому, какие это шкодливые звери, способные перегородить всю реку, отчего пруд у Стрельцовых зарос илом и тиной и совсем зачах, у таких дурных вредителей точно должны быть похожие глаза: колючие, тёмные и какие-то в кучку.
Ух, Нюрочка, конечно, учила меня не говорить плохо о других, да и Пресветлые Братья часто рассуждают о том, как важно сохранять доброжелательное ко всем отношение, но этот человек… ох, нет, он не заслуживает ни одного хорошего слова. И сейчас я приведу доказательство, что это и вправду так.
– Давыдов Демид Иванович, – повторил этот пренеприятнейший тип с такой же пренеприятнейшей интонацией. – Клара Густавовна…
Очень не люблю, когда моё имя произносят на ратиславский манер с отчеством. Увы и ах, но моё изящное лойтурское имя не предназначено для того, чтобы так его перекладывать и уродовать.
– Клары достаточно, – поправила я и добавила не без ехидства: – Демид Иванович, будьте добры, зовите меня просто Клара. Господица Клара.
– Но вы же не господица…
От возмущения я задохнулась и только открыла рот (за что меня бы не преминул отругать папа, если бы увидел). А ведь он звал меня господицей ровно до этого момента, но нет же, нашёл момент ткнуть носом в моё неблагородное происхождение.
– Я…
– Вы не дворянка, – сказал он с каменным лицом (но клянусь, бобриные глаза сверкали язвительностью и надменностью).
– Это так, – кивнула я сдержанно и расправила шире плечи, пусть и стыдно было предстать перед мужчиной в одной ночной рубашке. – Но я воспитана как господица, и все в доме графа всегда обращались ко мне «господица».
– Это граф так велел?
– Нет. Графу на самом деле никогда не было до меня дела. Так повелось.
– Что ж…
Усмешка у него ещё более мерзкая и неприятная, чем глаза. Ух, как бы хотелось съездить по этой усмешке кочергой!
Ох! От злости так вдавила пером в бумагу, что проколола страницу и оставила большую кляксу. До чего же мерзкий, отвратительный человек этот Давыдов. Вроде бы и рядом уже не сидит, а всё равно из-за него испортила собственный дневник. Зла на него не хватает.
Но вернусь к повествованию.
– Господица Клара, – произнёс этот Давыдов премерзким, как и его взгляд, и улыбка, и вся его суть, голосом, – куда отправился ваш отец?