Золотые земли. Совиная башня - стр. 55
Как бы старательно Дара ни врала самой себе, она предала Весю в тот миг, когда сама поцеловала Милоша. И этого было уже не изменить.
Ужин прошёл мирно, и как только миска Дары опустела, она прихватила из своего мешка припрятанный отвар и поспешила уйти. Мастерская Стжежимира пустовала, и она могла занять её на весь вечер.
Отвар странно горчил, Дара сморщилась, но проглотила. Она не могла объяснить, почему время от времени отвар, который давал ей Милош, имел разный вкус.
Из угла донёсся ехидный смех.
– Дедушка домовой? – позвала Дара, но дух не ответил.
На полках с лекарствами и мазями царил беспорядок, и оставалось немало пустых бутыльков. Целитель запрещал Горице там прибираться, а сам за порядком следил дурно, за это отвечали его ученики. Дара собрала пустые бутыльки, посчитав, что Стжежимиру они больше не могли пригодиться.
Почти к каждому бутыльку крепилось название на небольшом отрезке бумаги или бересты. Бумага была дорогой, везли её с Благословенных островов или из вольных городов, поэтому даже королевскому целителю приходилось порой перечёркивать старое название и поверх писать новое, когда менялось содержимое бутылька.
Дара вооружилась куском угля, уселась за стол и вывела на первом сосуде знак, увиденный когда-то в одном из тех странных видений, что показывал ей Великий лес. Знак походил на лысую ветку дерева и на первый раз вышел у Дары криво и уродливо, совсем непохоже, а с бутыльком ничего ровным счётом не случилось. Тогда Дара отставила его в сторону и взялась за второй.
На этот раз она выводила знак старательнее и дольше, и вышел он таким же, каким был во сне. Но опять ничего не произошло, и Дара разочарованно вздохнула, отставила бутылёк в сторону.
И он тут же исчез.
Осторожно Дара провела рукой, но ничего не почувствовала. Бутылёк не стал невидимым, он действительно испарился.
Некоторое время Дара не верила своим глазам. Она начала чертить знак прямо на столе, в том месте, где стоял бутылёк, но вовремя стёрла его ладонью, измазалась в саже и схватила со стола Стжежимира целый лист бумаги. Она должны была вспомнить все знаки, что увидела в лесу. Ведь если существовал знак, что заставлял вещи исчезнуть, то должен был существовать и тот, что раскрывал сокрытое.
– Милош! Давай к нам!
Часлав пьяно улыбнулся, его друзья повернули головы в сторону двери.
Комнаты в доме госпожи Франчески были все в багряных красках и золоте. Вместо печи горел камин, какими обогревали дома в Вердии, а на полу лежали мягкие ковры из Беязехира.
Головы гостей кружило от вина и звона монет, которыми были расшиты юбки и вуали красавиц госпожи Франчески. Её девушки славились своим умением танцевать, как она говорила, не хуже наложниц из вольных городов.
Милош присел на подушки рядом с Чаславом, принял кубок с вином из рук смуглой девушки с хищным разрезом глаз и осторожно пригубил напиток. Давно ему не приходилось бывать в доме госпожи Франчески, тело и разум отвыкли от соблазнов, проклятие ослабило его, а новая сила фарадальского чуда плохо ещё подчинялась. Но скоро в руке оказалась трубка, и голова стала лёгкой, а тело ленивым. Милош развалился на подушках рядом с другими мужчинами, слушая их праздную беседу и не спеша в неё вступить.
Нежные девичьи пальцы легко расстегнули верхние пуговицы, огладили его грудь и шею. Милош лениво принимал ласку и почти её не замечал. Если бы здесь не было Часлава, он бы отослал эту чернявую девушку прочь и попросил госпожу Франческу найти другую – голубоглазую, золотоволосую, – но не хотелось, чтобы друзья прознали о его слабостях.