Золотые земли. Сокол и Ворон - стр. 47
Она оглянулась на дверь. Можно было уйти и вернуться на мельницу, можно было смириться и ждать. Но дома её никто не слушал, никто не понимал. Она одна предчувствовала беду, и только она могла её остановить.
«Только раз. Я прибегну к чарам один-единственный раз».
Дарина снова станет дочкой мельника, когда всё вернётся на свои места.
– Я согласна, – она положила руку на стол.
Только тогда Тавруй посмотрел на неё. Чёрные длинные пряди закрывали почти всё лицо, был виден лишь один тёмный жуткий глаз. На мгновение почудилось, что он сверкнул в темноте, как у кота.
Колдун сжал её руку, переплёл их пальцы. Договор был заключён.
Повеяло душистыми травами, и Милош вдохнул полной грудью. Разлилось по телу приятное тепло, ласково обожгли кожу девичьи пальчики.
Он сразу узнал Дарину. Она склонилась над ним, длинные косы коснулись пола, шероховатые, загрубевшие от работы руки погладили его по груди. Милош перехватил её ладони, прижал к себе.
– Здесь Ежи, – прошептал он.
Дара вздрогнула, но руки не отняла. Она пришла, как Милош и ожидал. Женская ревность и сестринское соперничество – это самое опасное оружие на всём белом свете, и этим оружием Милош владел отменно.
– Душа моя, я рад, что ты здесь, – проговорил он негромко, приподнимаясь. – Но мы разбудим Ежи.
Он коснулся её губ в поцелуе, и Дара несмело ответила. Её тело было напряжено, она дрожала.
– Не бойся, пошли, – позвал Милош и осторожно, опасаясь разбудить друга, попытался подняться.
Но Дара слегка толкнула его назад, села сверху, крепко обхватила бёдрами.
Милош притянул её к себе, погладил шею, распутывая густые косы, целуя губы. Что-то переменилось. Скованно и неуверенно она погладила его по груди, в девушке не осталось и следа чувственности, что открылась ему на заре в полях.
И вдруг Дара отпрянула. Милош почувствовал, как верёвка на шее оборвалась.
Девушка подскочила на ноги и стремительно спрыгнула вниз с полатей. Только тогда заметил Милош длинные тени, плясавшие на стенах хлева. На полу горела свеча.
– Что происходит? – послышался сонный голос Ежи.
Корова замычала встревоженно, разбуженная голосами.
Милош хотел сорваться с места, как вдруг подкосились ноги. Шатаясь, он не сделал и двух шагов, упал на колени, попытался проползти вперёд и с ужасом увидел, как его руки укорачивались, как пробивались сквозь кожу перья. И уже не руками, а крыльями он забил по полу, путаясь в рукавах собственной рубахи.
Он не чувствовал себя, он себе больше не принадлежал. Тело предало его.
Ежи застыл в растерянности, когда наконец заметил свет внизу. Дара держала свечу в одной руке, в другой соколиное перо. Оно вспыхнуло ярко и тут же обратилось в пепел.
– Что ты натворила?! – закричал Ежи.
И Милош тоже закричал, но из птичьего клюва вылетели лишь пронзительные неразборчивые звуки. Чистым огнём жгло изнутри. Изумрудная серьга порвала ухо, когда оно приросло к соколиной голове. Брызнула кровь. Кости поломались, и Милош не смог вдохнуть. Никогда прежде обращение не было столь болезненным.
Он вырывался из пут заклятия, крутился по полу, пытаясь выдрать из кожи перья, остановить обращение. Но чары были сильнее.
– Улетай к себе на родину и лучше поспеши, – воскликнула Дара, и в голосе её звучала сталь. – Ты не сможешь обратиться в человека и не сможешь жить вдали от Совина. Чем дальше ты от места, где пришёл на свет, тем быстрее будут утекать из тебя силы, – лицо её искривила торжествующая усмешка, глаза по-ведьмовски заблестели.