Золотые Ворота - стр. 95
– Рады были помочь.
Журналисты ушли. Доктор принялся укрывать пациента одеялами.
– Для чего вы это делаете? – подозрительно осведомился Брэнсон.
– Храни меня Господь от невежд! Ваш друг сейчас в шоковом состоянии. Первое, что полагается делать в подобных случаях, – это держать больного в тепле.
В этот момент прямо над мостом раздался оглушительный удар грома, такой сильный, что всем заложило уши. Его отголоски продолжались еще несколько долгих секунд.
– Знаете что, Брэнсон? – спросил О’Хара, задумчиво посмотрев на незваного гостя. – Мне кажется, что это прозвучало как трубный глас с небес.
Он налил себе виски и добавил немного дистиллированной воды.
– Я бы тоже выпил, – сказал Брэнсон.
– Наливайте, – разрешил О’Хара.
Из относительного комфорта головного автобуса – относительного потому, что одежда Ревсона промокла до такой степени, словно он свалился в залив Золотые Ворота, – он наблюдал за тем, как вторая машина «скорой помощи» увозит носилки с Ковальски в больницу. Насколько это было возможно для медленно замерзающего человека, Ревсон чувствовал удовлетворение. Главная задача всей этой суматохи с Ковальски была выполнена: он получил в свое распоряжение шнур, контейнеры для записок, фонарик и баллончик с аэрозолем. Первые три предмета пока оставались под автобусом, четвертый уютно устроился у Ревсона в кармане. А то обстоятельство, что все это удалось проделать за счет Ковальски, самого прыткого и подозрительного из всех людей Брэнсона, стало дополнительным плюсом. Подумав об аэрозоле, Ревсон легонько толкнул локтем Эйприл. Поскольку журналисты все еще оживленно обсуждали последнее происшествие, он не счел нужным особенно понижать голос.
– Слушайте внимательно, но не повторяйте мои слова, какими бы глупыми они вам ни показались. Скажите, молодые девушки с повышенной, э-э, чувствительностью могут носить в сумке маленький баллончик с освежителем воздуха?
Зеленые глаза удивленно мигнули, но другой видимой реакции не последовало.
– В определенных обстоятельствах, наверное, могут.
Ревсон положил баллончик между собой и девушкой.
– В таком случае уберите это, пожалуйста, в свою сумку. Аэрозоль называется «Сандаловое дерево», но я не стал бы его нюхать.
– Я прекрасно знаю, что там. – Баллончик исчез из виду. – Как я понимаю, вам не важно, найдут ли у меня эту вещицу. Однако если люди Брэнсона воспользуются тисками…
– Не воспользуются. Они уже обыскали вашу сумку, и тот, кто вас обыскивал, наверняка не запомнил, что в ней было, ведь ему пришлось переворошить несколько сумок подряд. За вами никто не следит: главный подозреваемый у них я.
К десяти часам вечера в автобус вернулись тишина и сон. Ливень пошел на убыль, теперь это был просто сильный дождь, но молнии сверкали и гром грохотал с неослабевающим энтузиазмом. Ревсон повернулся и посмотрел на юго-запад. В направлении парка Линкольна не было заметно никакой необычной активности. Это заставило Ревсона задуматься о том, правильно ли поняли на берегу его сообщение, не проигнорировали ли его вообще. Оба предположения он счел маловероятными. Скорее всего, из-за дождя оказалось трудно разжечь огонь.
В семь минут одиннадцатого на юго-западе показалось яркое красное пятно. Ревсон заметил его одним из первых на мосту, но благоразумно не стал привлекать к нему внимание своих коллег. Через полминуты темные языки пламени взметнулись метров на пятнадцать вверх.