Золотые пески забвения - стр. 6
Когда же я немного пришел в себя, то с изумлением обнаружил обнаженного человека, стоящего возле разложенного обмундирования. Почти сразу же я сообразил, кто это может быть… Некоторое время Морт Клейтон стоял неподвижно, а потом с тихим стоном опустился на пол. И тотчас же все бросились к нему. Мы с Холройдом, естественно, подбежали первыми, а рядовые из чувства субординации остановились в некотором отдалении.
– Это Клейтон? – спросил я у сержанта, хоть и сам ничуточки в этом не сомневался.
– Клейтон, – подтвердил Холройд. – Интересно, где он пребывал все это время?
Мне и самому это было крайне интересно. Опустившись на колени рядом с парнем, я заглянул ему в лицо. Рядовой был в сознании, но, кажется, пока не соображал, уставившись куда-то повыше моей головы.
– Клейтон, – беря его за руку, проговорил я. – Ты меня слышишь?
Клейтон никак не отреагировал, а я невольно отметил, что ладонь у парня горячая и влажная.
– Клейтон! – повторил я и вновь безо всякого результата.
– Рядовой авиации третьего класса Морт Клейтон! – громыхнул вдруг зычный бас Холройда. – Встать!
Клейтон вскочил как ошпаренный, и я тоже поспешил подняться. Взгляд рядового обретал ясность. Кажется, он узнал сержанта, а возможно, и меня, хоть в последнем я не был окончательно уверен.
– Где вы находились все это время, рядовой? – вторично громыхнул возле самого моего уха оглушительный бас Холройда. – Немедленно отвечайте!
– Желтый песок! – прошептал вдруг Клейтон, и взгляд его вновь затуманился. – Желтый песок…
В следующее мгновение рядовой авиации третьего класса Морт Клейтон потерял сознание и рухнул ничком прямо на разложенное в образцовом порядке собственное обмундирование.
Глава 2
Зря все-таки я взял с собой на доклад сержанта Холройда, хотя сообразил я сие с изрядным опозданием, уже отворяя дверь в кабинет полковника Хилла.
Полковник Джеймс Хилл в распахнутом кителе грузно восседал за столом и о чем-то оживленно беседовал со стоящей перед ним бутылкой бурбона. Вернее, бутылкой из-под бурбона, ибо содержимого в бутылке оставалось всего ничего, на самом донышке.
– Я ее из такой грязи вытащил, – еле ворочая языком, бормотал Хилл, туповато уставившись на бутылку. – Из такого дерьма, а эта дрянь вместо благодарности… Ну, ты же все понимаешь, дружище…
Конечно же, я все понимал.
И то, что полковник, кажется, перепутал злосчастную бутылку с моей собственной персоной и теперь плакался в жилетку именно ей, а не мне. И то еще обстоятельство, что доложить непосредственному своему начальнику обо всем у меня, увы, никак не получится. Именно сегодня не получится…
– Ты отличный парень, Тед! – продолжал между тем полковник, по-прежнему не сводя с бутылки из-под бурбона своих выпуклых, налитых кровью глаз, – но ты, как всегда, не смыслишь в семейных отношениях! Куда тебе, закоренелому холостяку, и не вздумай возражать!
Бутылка из-под бурбона возражать полковнику, естественно, даже не собиралась, да и вообще была она куда лучшим собеседником для Джеймса Хилла в нынешнем его состоянии, нежели «отличный парень Тед». У меня никогда не хватало терпения выслушивать ахинею, которую обычно начинал выдавать на-гора Джеймс, превысивший свою обычную дневную норму (а в последнее время такое случалось с ним сплошь да рядом). Я тогда либо принимался ядовито подтрунивать над Джеймсом (по старой дружбе мне это обычно сходило с рук), либо откровенно хамил (ежели собственное настроение было отвратительным) или же настоятельно просил Джеймса срочно поменять тему разговора.