Золотой мальчик - стр. 1

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436–ФЗ от 29.12.2010 г.)

Литературно-художественное издание

Редактор: Татьяна Соловьёва

Художник: Таня Ахметгалиева

Издатель: Павел Подкосов

Руководитель проекта: Ирина Серёгина

Арт-директор: Юрий Буга

Корректоры: Елена Воеводина, Татьяна Мёдингер

Верстка: Андрей Фоминов

Дизайн обложки и иллюстрации: Таня Ахметгалиева

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Е. Манойло, 2025

© Художественное оформление, макет. ООО «Альпина нон-фикшн», 2025

Ржавая карусель со скрипом сдвинулась. Двор с пышными лиственными кронами, все еще непривычными, неохотно поехал вправо. Витя слабо улыбнулся. Еще раз оттолкнулся худющей ногой и подтянул ее на шаткое сиденье. К Вите редко обращаются по имени. Папа зовет его Котом, потому что сын любит гулять сам по себе. Для мамы Витя – золотой мальчик. Она так и говорит: «Ты мое золотко! Других таких нет». Витя запрокинул блондинистую голову и сощурился. Какие высокие деревья! Листья клена, тополя и дуба, пропуская солнечные лучи, складываются в узор, будто в калейдоскопе. Сонливо. Витя закрыл глаза, а калейдоскоп никуда не делся: помутнел, потемнел, но Витя все еще видит расплывчатые пятна.

Не разлепляя век, он ощутил чье-то присутствие. Что-то неуловимое, может, тень проползла по лицу. Наконец раздался гнусавый голосишко. Это соседский пацан Игнатик: на шее шнурок, на шнурке – малюсенькое оловянное распятие. Витя мельком взглянул на крест, кивнул, будто поздоровался не с Игнатом, но с Иисусом. Нащупал на собственной впалой груди неправильную горошину. Золотая цепочка приятно липла к влажной коже. Горошина, если смотреть на нее долго, становится похожа на маленькую голову медведя, и это лучше, чем крест. Витя снова закрыл глаза. Еще не хватало дружить с малышней.

Раньше они жили далеко отсюда, в поселке Штормовой, что в шестистах километрах от Магадана, а по ощущению – в другой стране. Там не было ни одной церкви. Витя только представлял себе по рассказам взрослых, как выглядит этот чуть ли не диснеевский замок, где внутри все в золоте. Потом, конечно, он увидел церковь по телевизору, в программе, которую вел митрополит. Но она шла в выходной день вместо мультиков, поэтому Витя ополчился на все церкви, вместе взятые, и, хоть на обряд крещения все-таки согласился, крестик принципиально не носил.

В Штормовом березы были жиденькими и низкими, камни пестрели мхами и лишайниками. Зато на горизонте голубели сопки, словно сделанные из полупрозрачного стекла. Там Витя рос крепким и здоровым мальчишкой. У него были настоящие друзья. С ними он носился целыми днями, играл в лапту, футбол или в слона. А иногда бродил один и подчинялся не направлениям улиц, а разветвлениям теплых подземных жил, которые чуял сквозь сырые почвы. Его блуждания были как будто бесцельны и выглядели, конечно, странно. Особенно когда он натыкался на какой-нибудь забор или едва не попадал под рыбацкие мотоциклы. Но никто не смел посмеяться над ним, все как будто знали: подземное жильное тепло отдает ему столько сил, что он, например, может забить в чужие ворота по десять мячей за игру.

А здесь, среди пятиэтажек, пусть не тесно, но все же рядом стоявших на черной земле, Витя стал стремительно терять энергию. Теперь он тощий и бледный, не может сделать хорошую передачу, отбить на воротах мяч или удержать на своей спине приятеля, когда вся компания бесится, выиграв у соседнего микрорайона. В новом городе и в новом дворе Витя сразу стал изгоем. От таких все, кроме тщедушных Игнатиков, предпочитают держаться подальше. Мысленно Витя продолжал бродить по Штормовому. Он знал, что мама так уже не может, несмотря на то, что взрослая. Всего полгода прошло, а некоторые дома, как она говорит, заволакиваются в памяти туманом. У Вити же все отчетливо. Вот он закрывает глаза и оказывается на ступеньках клуба, где когда-то выступал учитель географии, оказавшийся фокусником. Вот он идет из дома к школе. В реальности путь занимал десять минут, но в воображении Витя, легконогий, как античный бог Меркурий, оказывается перед школьным крыльцом за половину секунды. Но в класс не поднимается, сворачивает к столовой, откуда вкусно пахнет куриными котлетами, а в окне узорный витраж, его из осколков пивных бутылок собрал учитель рисования. От столовой мимо густых палисадников, мимо одноэтажного магазинчика с вывеской больше его самого «Товары повседневного спроса». Мимо полуразрушенных двухэтажек, мимо сгоревшей пожарной части, у которой нехорошая слава, мимо крашеного стенда с объявлениями Витя поднимается на сопку, усыпанную голубикой, брусникой и шиповником.