Золотой камертон Чайковского - стр. 25
Тот вечер был не самым приятным в жизни Анатолия Гудковского, но Лариса хорошо подготовилась к разговору, и с тех пор держала мужа в ежовых рукавицах.
Анатолий долго шел к успеху и признанию и не готов был все это потерять в один миг. С той ночи в их жизни настал новый период, Анатолий вновь стал примерным семьянином, вот только радости это никому не приносило. В глазах общества они были благополучной супружеской парой, любящей и дружной. А на деле совершенно чужими друг другу людьми, живущими под одной крышей.
Так они прожили год, мучительный для обоих. Анатолий больше не бегал по бабам, зато стал выпивать.
Лариса Валентиновна тяжело и протяжно вздохнула. В последнее время ей все чаще стало казаться, что со смертью первого мужа закончилось в ее жизни все хорошее, что было ей отпущено богом.
Модест любил ее, любил детей, они были настоящей семьей, у них были друзья, их общие друзья, общие радости и общие печали. Жизнь казалась тогда Ларисе прекрасной сказкой. Наивная, тогда она считала, что и все так живут, радостно, счастливо, в любви и достатке. Потому что окончилась война, умер Сталин, потому что вокруг просыпался, набирал силу новый радостный мир, в котором вот-вот восторжествует коммунизм. Она искренне верила в это, пока не умер Модест.
Господи, какой же наивной и счастливой она была тогда! Лариса Валентиновна печально улыбнулась, качая головой, и увидела, как по дорожке к веранде идет Толя.
Она тут же встала, поправила косынку и, включив плитку, вернулась к нарезке овощей.
– Привет, Лариска! – это мерзкое обращение появилось в обиходе у Анатолия недавно, и только когда он бывал пьян.
– Ты опять напился? Не рано? – приподняв точеные брови, брезгливо переспросила Лариса Валентиновна. В свои сорок с хвостиком она все еще была хороша, ее красота обрела зрелость и законченность черт.
– Учитывая перспективу нашей встречи, в самый раз, – похабно улыбаясь, ответил Анатолий. – Что, опять своим оглоедам стряпаешь?
– Не смей так говорить о моих детях! – вспылила она, едва не просыпав мимо кастрюли нарезанный картофель.
– Не нравится… – засовывая в рот веточку укропа, самодовольно протянул Анатолий. – А на моем горбу кататься нравится? – мгновенно меняясь в лице, воскликнул он зло.
– Не смей меня упрекать. Ты все эти годы жил в квартире Модеста Петровича, пользовался его вещами, связями, славой! У нас с детьми были сбережения, я работаю! – едва не срываясь на крик, одернула его Лариса Валентиновна. Подобные разговоры возникали между ними все чаще, и если сначала она тушевалась, не знала, что ответить, чувствовала себя виноватой, то со временем обида и злость помогли ей собраться и найтись с ответом. Оттого и скандалы с каждым разом становились все острее и громче. – Ты всем обязан нашей семье! Это талант и имя Модеста помогли тебе выдвинуться!
– Я обязан?! – вскочил на ноги Анатолий, руки его дрожали. – До сих пор гением считаешь муженька своего бывшего? Талантом небось до сих пор восхищаешься, детишкам про него рассказываешь? Так вот, не было у него никакого выдающегося таланта! Не было! – брызгая слюной, кричал Анатолий, опасно нависая над Ларисой Валентиновной. – Был он обычным записным бездарем и таким бы и остался! Он и сам это знал, так что можешь глаза не пучить! Если бы не камертон, он бы двух нот вместе не сложил! Камертон, вот что сделало его знаменитостью.