Золотой гребень для русалки - стр. 19
Альрауна она Кате показывать не рискнула. Сестра и так считает ее немного чокнутой. В чем-то она, наверное, права.
– Ой! Блины небось остыли совсем! – спохватилась Катя.
Она смирилась с посещением Третьяковки. Если туда с ними пойдет Матвей, жених Астры, она готова вытерпеть скучное блуждание по залам с картинами. А вечером он пригласил их в ресторан…
Кира сидела в салоне красоты, ждала, пока истечет время, положенное для окраски волос – она в очередной раз осветлила свою шевелюру. За окном шел снег, небо, улица и дома были белыми.
В углу салона уже стояла искусственная елка в бегающих огоньках. Здесь начали готовиться к Новому году: развесили блестящую мишуру, расставили стеклянные кубы, наполненные золотыми шарами, – в духе современного дизайна.
– Пора смывать, – сказала девушка-парикмахер.
И Кира опустила голову на черную мойку, удобно устроившись в специальном кресле. Зашумела вода, запах краски смешивался с запахом шампуня. Кира закрыла глаза.
– Теперь нанесем бальзам…
Руки мастера порхали вокруг ее головы – вытирали, расчесывали, сушили, укладывали. Шумел фен, из динамиков доносились простенькие мелодии песен о любви. А есть ли эта любовь? Или люди создали ее, выдумали чудесную игрушку – от безысходности, от тоски? Чтобы было о чем мечтать, слагать стихи, петь… Чтобы впереди, в туманном будущем проступал мираж счастья.
Когда Кира посмотрела в зеркало, она осталась довольна. Светлые шелковистые волосы обрамляли лицо с нежными скулами, с удлиненными глазами, с изломанной линией бровей. Такую форму природно-густым бровям Киры придал визажист, он же научил правильно пользоваться декоративной косметикой: выделять достоинства черт и сглаживать недостатки.
– Только легкая неправильность делает лицо живым и прелестным. Нет безукоризненных линий, есть их гармоничное сочетание.
Кира Сарычева с детства ненавидела свое имя и свою внешность, а более того – свою жизнь. Жалкое прозябание в богом забытом поселке с названием Сухая Балка не сулило ей ничего, кроме постылой работы, несчастливого замужества и горьких слез. Полная безнадёга. Пожалуй, она тоже сопьется, как ее мать, в молодости – первая певунья, плясунья и красавица. К матери сватались лучшие парни, а вышла она за матроса с буксира «Вольный», бесшабашного забияку с кудрявым чубом и маслеными глазами. Он играл на гармошке, всегда был навеселе, скалил белые зубы и целовался, как черт. Бабы сохли по нему, а он выбрал Маньку – за ее звонкий голос, за тонкий стан и пышную грудь, за точеные ножки, за ямочки на румяных щеках.
Кира невзлюбила своего отца – его волосатые руки с толстыми пальцами, вытатуированными якорями и въевшейся в поры грязью; его потные тельняшки, гнилое дыхание и пьяную забористую ругань. Он бил жену, к дочери обращался не иначе, как шалава, а все деньги тратил на водку. С утра лица отца и матери, опухшие, синие, напоминали Кире каких-то упырей из фильмов-сказок.
Вместо завтрака ее посылали собирать бутылки или покупать пиво «на опохмелку». Когда подросла и пошла подрабатывать посудомойкой в буфет, начали тянуть из нее деньги.
– Сколько вы будете мою кровь пить? – однажды возмутилась она.
На что отец обложил ее матом и пригрозил «выдрать как сидорову козу». Кира не испугалась, ей стало противно до тошноты.