Золотой человек - стр. 38
Тогда и Кристян отодвинулся от стола; допил все, что оставалось в кувшине и в стаканах гостей, до последней капли и, отломав щепочку от стула, на котором сидел, принялся ковырять в зубах с видом человека, более чем кто-либо другой заслужившего сегодняшний ужин.
Настал вечер; измученных и натерпевшихся невзгод путников не требовалось убаюкивать.
Тимар с наслаждением вытянулся на пахучем сене и, погрузившись в его сладостно-пряный дурман, подумал, что сегодня уснет как убитый.
Однако он ошибся. После чрезмерного напряжения, после отчаянной борьбы с опасностями сон как раз приходит труднее всего; сменяющие друг друга картины одновременно проносились в мозгу подобно сумбурному видению, где все смешалось: неотступные преследователи, грозные скалы, водопады, крепостные руины, незнакомые женщины, черные собаки, белые кошки; в ушах свистел ветер, раздавался рев рожка, щелкал кнут, заходилась лаем собака, со звоном падали золотые монеты, люди смеялись, кричали, перешептывались.
Понапрасну зажмуривал Тимар глаза: лавина видений и звуков захлестывала его.
И тут вдруг в комнате под чердаком послышался разговор.
Тимар узнал голоса: хозяйка и гость, прибывший последним, говорили между собой.
Перекрытием служили тонкие доски, поэтому каждое слово слышно было столь же отчетливо, словно произносимое над самым ухом. Собеседники старались говорить тихо, приглушенными голосами, лишь мужчина время от времени повышал голос.
– Ну что, матушка Тереза, поднакопила деньжонок? – начал разговор мужчина.
– Сам знаешь, нет у меня денег. Тебе ведь известно: провизию я даю в обмен, а плату деньгами не принимаю.
– И очень напрасно! Не одобряю я этих твоих чудачеств, да и не верю, чтобы у тебя деньжата не водились.
– Я правду говорю. Приходят ко мне люди за фруктами и сразу же приносят какой-нибудь другой товар, какой я могу в хозяйстве употребить. А деньги… что мне с ними делать?
– Я тебя научу: могла бы мне отдавать. Но тебе до моих забот и горя мало. Ведь если я женюсь на Ноэми, то сушеных слив в приданое не возьму. Плохая из тебя мать, совсем не заботишься о счастье собственной дочери. А помогла бы мне наперед, и тогда, считай, хорошее место у меня в кармане. Я как раз получил должность первого драгомана при посольстве, да вот дорожные расходы покрыть нечем: деньги у меня все выкрали, придется теперь должности лишиться.
– Не верю, чтобы тебя назначили на такую должность, какой ты можешь лишиться, – спокойно отвечала ему женщина. – А вот что ты находишься на такой службе, лишиться которой не можешь, – этому я верю. Верю также, что у тебя нет денег; но чтобы их у тебя украли – не верю.
– Не веришь – не надо. Я тоже не верю, будто у тебя нет денег. Должны быть! Сюда ведь и контрабандисты наведываются, а они на плату не скупятся.
– Не кричи так!.. Да, к острову иногда причаливают контрабандисты, но они либо близко к моему дому не подходят, либо если даже и заглянут сюда, то берут фрукты, а взамен дают соль. Нужно тебе соли?
– Брось свои дурацкие шуточки! А про богачей, которые у тебя сегодня ночуют, что скажешь?
– Богачи они или нет – про то мне неведомо.
– Проси с них деньгами, требуй! Нечего строить из себя святошу, раздобудь мне денег хоть из-под земли! Кончай эту дурь с товарообменом, в Австралии, вишь, себя вообразила! Если желаешь со мной жить в мире, изволь раздобыть золота. Иначе, сама знаешь, стоит мне хоть слово сказать там, где следует, и тебе конец!