Золото гетмана - стр. 24
Впрочем, Глеб знал из опыта – покупатель находился на все, что продавалось на развале «блошиного» рынка.
Присмотревшись к продавцу-«оптовику», он немедленно изменил курс, свернув на другую «линию». Но не тут-то было. Заметив Тихомирова-младшего, продавец с диковатым похмельным блеском в глазах, изрядно выцветших от постоянных возлияний, бросился за ним и схватил за куртку.
– Глебушка, постой! Ты ли это, друг мой! Сколько лет, сколько зим…
– Ну я… – Глеб резким движением освободился из цепких клешней Шишкана; так кликали его старого знакомого, хотя фамилия его была Шишкарев.
В свое время они жили в одном дворе – когда у Тихомировых была квартира в пятиэтажке сталинской постройки, и даже находились в приятельских отношениях. Может, потому, что Шишкан считал себя «козырем» и верховодил во дворе.
Потом их пути разошлись: Глеб с семьей переехал в новый дом, а Шишкана за что-то посадили. Правда, не надолго. По выходе из зоны Шишкан ударился во все тяжкие, однако не воровал (хотя «не пойман – не вор»), и в лихие девяностые не пристал ни к одной банде. Наверное, ему разонравилось торчать за колючей решеткой. И уж тем более не хотелось попасть на «аллею бандитской славы» на городском кладбище.
– Слышь, Глебушка, – без всяких предисловий доверительным голосом зашептал Шишкан, словно боялся, что его подслушают, – займи… м-м… сотенную. Позарез надо! Я верну… как только получу бабки, так сразу и…
– Держи… – Глеб без лишних разговоров сунул в потную пятерню Шишкана сто рублей.
– Отдам, гад буду, отдам! – еще раз заверил Шишкан и, даже не попрощавшись, помчался в направлении рюмочной.
Облегченно вздохнув – уф! легко отделался, – Тихомиров-младший продолжил экскурсию по «блошиному» рынку. Его интересовал «отдел» старины, где продавались вещицы конца XIX – начала XX века. Он не всегда функционировал – с приходом в бывший СССР нового капитализма старинных раритетов значительно поубавилось: зажиточные люди, словно взбесившись, гребли все подряд, в основном для своих загородных дач.
И все же иногда попадались с виду невзрачные, но стоящие вещи, которые могли оценить лишь такие профессионалы, как Тихомиров-старший и Глеб. Обычно они скупали эти раритеты, чтобы потом (чаще всего после реставрации) продать их в несколько раз дороже. В общем, голый бизнес, приносящий Тихомировым только деньги, но не радость первооткрывателя. Настоящие ценности отец и сын привозили из раскопок, и они хранились в подвале их дома, похожем на бронированный сейф банка, – с толстенной металлической дверью, швейцарскими замками и сигнализацией.
Вдруг Глеб остановился, словно наткнулся на прозрачную стенку. В области груди появилось какое-то томление, постепенно переходящее в жар. Еще не осознавая, что с ним творится, Тихомиров-младший посмотрел по сторонам и наконец увидел нечто очень необычное и интересное для пряжкинской «блохи».
Возле Канавки, разложив свой нехитрый скарб на картонках, сидела на пустом ящике весьма колоритная личность. Это был вылитый – можно даже сказать хрестоматийный – казак-запорожец, только очень старый. Он был сильно загорелый, его изрезанное морщинами темное обветренное лицо аскета с хищным орлиным носом было угрюмым и сосредоточенным, голова чисто выбрита, и только изрядно поредевший длинный клок седых волос – «оселедец» – нарушал ее куполообразную гармонию. Наконец общий физиономический облик дополняли вислые усы и потухшая люлька, которую «запорожец» не выпускал изо рта.