Золотая крыса. Новые похождения Остапа - стр. 28

Вообще этой странной компанией чокнутых романтиков руководила великая мечта, которая возможно и свела их с ума, погрузив в счастливое зазеркалье, и об этой мечте автору следовало бы сказать раньше всего остального, потому что в ней было главное. Друзья давно мечтали поселиться на Кубе. Мрачная Сан-Репа и тяжёлые жизненные обстоятельства убили веру в будущее. Надо было уезжать. Кто заронил в них зёрна столь дерзкого предприятия – бог знает, да только вот уже лет семь все они: и Сёма, и безумный Алёша, бледный, истероидный и похожий на какого-то зазеркального персонажа Фёдора Михайлыча Достоевского, и Кирилл с ними – страстно мечтали попасть на Кубу. Жизнь на Кубе рисовалась им лёгким, как крылья бабочки, бесконечным праздником под банановыми листьями, с шумными застольями у моря, фиестой и разумеется, кубинскими девушками, сло Улица Комбрига Тушонкина. Губернатора звали Павел Петрович Окунь, а мэра – Николай Иваныч Шмель, и оба они были маленькие толстенькие, не по-русски чёрные и язый старались придерживать подальше от тайных намерений.

Надо сказать, что наши знакомцы были величайшими романтиками в мире. Они свято верили в юных девушек, присягнувших беспрерывно исполнять танец живота на потребу путешествующих художников. Никто бы уже не вспомнил, кто зародил, кто бросил первое зерно великого проекта, не это главное, а главное – то, что с тех пор зерно проросло, оперилось листьями и теперь неудержимо стремило свою крону к сияющему голубому небу и Солнцу. Встретившись, они неминуемо возвращались к основной теме своей жизни – Кубе. Тема Кирилла была шире – Куба и Ром. К тому времени он пил много и неразборчиво и считал, что пить много и неразборчиво в Сан-Репы – просто неряшливость, а делать то же самое на Кубе – шик высшего света.

Он узнавал, как живут девушки на Кубе, и чем живут, и был восхищён. Девушки на Кубе жили танцами и ромом. То, о чём он мечтал, было давным-давно реализовано в одном отдельно взятом государстве.

Воспоминания так контрастировали с ликующей природой за окном машины, что Шура встряхнулся.

На коленях Остапа меж тем оказалась большая потёртая карта Старобыловской губернии с нанесёнными на ней городами и сёлами. Её то он и рассматривал, вращая в разные стороны, пока не убедился как далеко занесло сокола в геену огненную.-Хватит болтать! Внесите наконец свою лепту! – сказал Остап и стал посматривать, какое впечатление производят его слова, – Где мы находимся?

По инерции только рука Воробьянинова потянулась к карману. Но остановилась на полпути около подбородка, который Воробьянинов стал тереть так, как будто хотел пробуравить там дырку. Воробьянинову вспоминалась его былая жизнь. Тётка у Ипполита Матвеевича жила в Старобыдлове, и череда невесть откуда взявшихся и крайне неудачных разменов квартиры в конце концов прописали её в очень удалённой части коминтерновского района, на улице Солнечной. Дом стоял в плотном окружении заводов и трамвайных путей. Там проходила самая спокойная часть его жизни.

– Козла назначили стеречь капусту! Вы в своём уме?

– Нет, ну лягушки же как-то осушали болото?

– Волк-вететарианец! Сидит на капусте, е..ло развесил, плачет!

– Что выбудете делать на масленицу?

– На масленицу я буду дрочить!

– Млодежь! Млодежь!