Золотая коллекция. Однажды в Чернобыле - стр. 22

Аминь, ребята, как говорит в таких случаях один страус. Вот теперь воистину аминь.

Раскосые рубиновые ромбы плавали в темноте – тварь уже не прикрывала глаз, готовясь к прыжку и выбирая место, куда будет удобнее впиться клыками. И в этот момент что-то снова изменилось в пространстве. Какой-то странный свист на грани слышимости вторгся в окружившее нас ночное безмолвие.

Ошеломленно переведя взгляд чуть выше красных светящихся глаз твари, я сумел разглядеть, как из непроглядного мрака вдруг выделилась светящаяся точка, с каждым мгновением стремительно увеличивающаяся в размерах. Пилот-военстал, видимо, оправился наконец от потрясения и припомнил, что ракеты ему жалеть совершенно ни к чему. Выполнил, так сказать, свой воинский долг, паскуда.

Взрыв оказался страшен. Ракета полыхнула довольно далеко от нас, и тем не менее я едва не оглох от невероятного грохота, а по спине и затылку словно горячим утюгом стремительно провели, хоть я и вжался в кирпичи позади вывалившегося из стены блока. Этот блок меня и спас от обрушившейся на руины лавины огня.

А вот твари, вскочившей на него одним мягким прыжком, повезло меньше. На неуловимое мгновение вспышка взрыва высветила ее силуэт, внутри которого словно на рентгеновском снимке оказались видны все кости и сухожилия – больше всего, насколько я успел заметить, она напоминала массивного уродливого тигра с двумя странными, почти человеческими головами.

Издавшую короткий отчаянный рев тварь мгновенно смело с кучи битого кирпича взрывной волной, и она рухнула прямо в центр гравиконцентрационной плеши. Огненный шквал плавно завернулся вокруг кирпичного блока, за которым я залег, пламя с двух сторон плеснуло в мою сторону, и я с изумлением услышал, как трещат мои волосы, а еще через мгновение – собственный нечеловеческий крик.

Никогда в жизни еще не слышал такого страшного вопля и, даст бог, никогда уже не услышу.

– Эй, Хемуль! Подъем, сталкер, приехали.

Вздрогнув, я с трудом раскрыл налитые свинцом веки. Огненная пелена перед глазами сразу подернулась зыбью, отступила на задний план. Еще пара секунд, и все окончательно встало на свои места. Не было больше никакой пелены, никакого грохота, звона контузии, панического писка дозиметра и кошмарных воплей – осталось только негромкое, даже уютное после пережитого кошмара порыкивание работающего на холостом ходу джипа.

Тяжело после таких жутких снов восстанавливать ориентацию в пространстве, крайне тяжело. Потому что наполовину ты еще там – лежишь с автоматом в обнимку посреди битого кирпича, и тебя лениво полизывает с двух сторон адское пламя.

Потому что на самом деле там – самая что ни на есть реальность. А здесь – еще непонятно, не предсмертный ли бред окончательно сорвавшегося с катушек сознания.

Есть у меня, ребята, одна крошечная медицинская проблемка: мне уже давно не снятся обычные сны. Не знаю, особенности расшатанной психики такие или последствия контакта с неизвестной науке аномалией. Мультяшный страус на моем месте непременно сказал бы по этому поводу какую-нибудь эффектную забавную глупость с философским подтекстом, вот только у этой дурацкой птицы подобных проблем никогда не имелось, так что и цитаты, подходящей к случаю, припомнить не могу.

Началась эта ерунда аккурат месяца через четыре после того, как я попал в Зону, и продолжается до сих пор. Не вижу я снов, и все тут, хоть ты застрелись из кривого пистолета. Зато снятся мне в деталях реальные эпизоды из моей сталкерской карьеры, причем в цвете и объеме, в 3D-формате и «Долби Сурраунде», со всеми достопамятными вкусами и запахами, а главное – яркими болевыми ощущениями. И чаще всего это очень неприятные эпизоды, вот как сегодня, например. Хотя раз на раз не приходится, конечно.