Золотая клетка - стр. 20
Як стоял неподвижно.
– Сделать тебе кофе, дорогой? – спросила Фэй.
Она открыла шкаф, в котором хранились капсулы для кофеварки, и автоматически достала две лиловых. Одну «лунго» и одну «эспрессо» в чашку с небольшим количеством сливок. Як любит крепкий кофе.
Повернув голову, он бросил взгляд в сторону гостиной.
– Каждый раз, когда я ее вижу, она сидит, уткнувшись в планшет. Ты должна что-то сделать. Почитай ей, поиграй с ней…
Несколько капель кофе потекли по наружной стенке белой чашки. Фэй вытерла их пальцем и вложила чашку в руку Яку. Он, похоже, даже не заметил этого.
– Знаешь, что рассказал мне Хенрик? Сага и Карл пользуются своими планшетами не более одного часа в день. Зато ходят в музеи, на уроки музыки и тенниса, читают книги. А еще Сага три раза в неделю занимается балетом – в школе Альханко.
– Жюльенна хочет играть в футбол, – сказала Фэй.
– Об этом даже речи быть не может. Ты ведь знаешь, какие ноги у футболисток! Как два пня. И потом, неужели мы позволим ей играть с девчонками из пригородов, чьи папаши будут стоят у поля и орать судье всякие неприличные слова?
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Жюльенна не будет играть в футбол.
Фэй положила руку ему на грудь, прижалась к нему. Провела рукой по животу, рука скользнула вниз, к ширинке.
Як удивленно уставился на нее.
– Прекрати.
В полированном стекле жарового шкафа она увидела очертания своей бледной пухлой руки. Ясное дело, Як не желает к ней притрагиваться. Слишком долго она позволяла себе ходить распустехой.
Фэй заперлась в ванной комнате и, раздевшись догола, принялась рассматривать свое тело под разными углами зрения. Грудь производила удручающее впечатление. Как два тюльпана, увядших в вазе. Стоит ли поговорить с Яком об операции по увеличению груди? Она знала, что Алиса сделала себе такую. Тут важно не перестараться. Не накачать себе два футбольных мяча.
Живот давно уже нельзя назвать плоским, ноги – дряблая бесформенная масса. Если она напрягала ягодицы, на коже образовывались углубления. Как лунный пейзаж.
Фэй подняла глаза. Лицо одутловатое и серое. Кожа и волосы лишены блеска, а на голове – непонятно что. Придвинувшись ближе к зеркалу, она заметила несколько жестких седых волосков. Поскорее вырвала их и смыла в раковину.
Лишь бы он не начал стыдиться ее. Может, уже жаловался друзьям? А они подтрунивали над ним? С сегодняшнего дня она будет питаться только полезной едой и тренироваться каждый день… нет, два раза в день. Больше никакого вина, роскошных ужинов, никаких перекусов по вечерам в ожидании возвращения Яка.
Он постучал в дверь.
– Ты скоро?
Фэй вздрогнула.
– Сейчас, дорогой, – проговорила она. Голос не повиновался ей.
Муж продолжал стоять под дверью, и Фэй занервничала.
– Я знаю, что в последнее время был очень занят, – произнес он. – Что скажешь по поводу того, чтобы поужинать вместе в среду? Только ты и я?
У Фэй, стоявшей без одежды посреди ванной, глаза наполнились слезами. Она торопливо оделась. Милый Як! Дорогой, любимый Як!
Она открыла дверь.
– С удовольствием, милый.
Два часа спустя Фэй стояла перед мясным прилавком в «Ика» на площади Карлаплан, высматривая что-нибудь вкусненькое на обед. Все, как обычно. Завышенные цены. Детские вопли, вечное гудение вентиляторов. Запах мокрых курток за десятки тысяч крон и шуб, сделанных из натурального меха – не каких-нибудь там политкорректных искусственных заменителей. Если уж здесь и позволяли себе носить что-нибудь синтетическое, то разве что от Стеллы Маккартни. И то только самое дорогое.